Читать книгу - "Великая смута - Николай Плахотный"

Жанр журналистского расследования схож с алгебраическим уравнением. Слева — сумма фактов (со знаком плюс или минус), справа зашифрованный конечный итог, вытекающий из суммы слагаемых. Решить уравнение можно двумя способами: а) логически (математически), б) мошеннически, то есть наобум, подогнать желаемый ответ.

Именно так поступили янусы, когда готовились к августовскому путчу. Прежде чем решиться на дворцовый переворот, стратеги «перестройки» осторожно, исподволь возбуждали народ, манипулировали, баламутили, сбивали с толку. Уловив благоприятный момент, сняли личины, вышли из укрытий на трибуны, на телеэкраны. Короче, огласили свою программу. По сравнению с ней райская жизнь казалась убогой серятиной. После этого не оставалось ничего другого как, пристроившись к авангарду, вести недовольных (одураченных) в нужном направлении. И люди пошли чуть ли не вприпрыжку.

Люди почтенного возраста помнят, после свержения Николая Второго монархисты разработали пр-р-ревосходный план восстановления на троне обиженного царя-батюшку. Логика была простая, житейская. При временном правительстве даже хрен на огородах не растет, в небе птицы не поют. У людей, дескать, из рук все валится. И в подтверждение, в северной столице возникли перебои с хлебом.

В действительности то был хорошо организованный саботаж на железной дороге, в речных портах. Опустели хлебные склады. Хлебопеки сидели без дела. Хозяева булочных громко матерились, в душе тихо радовались: под шумок они избавились от зачервивейшей муки. Народ же взъерепенился. Первыми взвыли бабы. Свинцовой тяжестью налились кулаки у мужиков. Ухмылялись монархисты в предвкушении желанного поворота событий. Их опередили большевики. Ленин пристально следил за тем, как разворачивались события. Был он совсем рядом, в Разливе. И не сидел на бережку, наслаждаясь рыбалкой, а умно и политично управлял «стихийно возникшем» недовольством народа.

Вот каких теперь нам ленинцев не хватает. А появились перевертыши, вчерашние коммунисты переродились в злостных антисоветчиков. В качестве взрывного общественного детонатора была взята обычная колбаса. Элементарная мормышка для наивных совков. Под общий психоз многие позарились то ли на «капельку», то ли на «клопика», и оказались на стальном крючке браконьера. Остальное было делом техники заморских политманипуляторов.

На опушке Беловежской Пущи собрались воровски три разбойника-самозванца. Под покровом ночи дрожащими от страха руками канцелярски расчленили на куски шестую часть планеты.

Главный же перестройщик — магистр ордена Перевертышей — остался, мягко говоря, с носом.

Когда на следующее утро Горбачев узнал о тайной вечере, он «утратил дар речи». Придя в себя, готов был растерзать «зубров»: даже принял было боевую стойку. Вдруг раздался телефонный звонок из Вашингтонского «обкома партии». «Успокойся, Миша, так надо, — раздался в трубке знакомый баритон. — Все идет по плану». И наш главнокомандующий с неразлучным своим атомным чемоданчиком обмяк. Превратился в паиньку на побегушках.

Такие вот страсти-мордасти кипели за кулисами международного театра абсурда. Забывчивым россиянам все же стоит напомнить то, что за круговертью жизни выветрилось из памяти. Вскоре после пьянки-гулянки в Беловежье, будто по мановению волшебной палочки факира, в торговой сети объявилась мясная гастрономия в невиданном доселе количестве и разнообразии. Витрины, прилавки ломились от сложенных в поленницы вареных и копченых батонов. Невообразимое творилось в наспех сколоченных из горбыля продуктовых рынках. Все ларьки (даже торговавшие скобяным товаром и турецким ширпотребом) были обвешаны декоративными связками колбас с яркими лейблами стран пяти континентов. Тут же шмыгали подозрительные типы в засаленных свитерах и драных джинсах, с вязанками окаменевших чурок, более предназначенных для костра, чем для человеческого желудка.

Во всем, что происходило вокруг, чувствовалось колдовское, анафемское. Доведенный до отчаянья народ хватал и жевал что ни поподя.

Со школьных лет любил я читать тексты на книжной странице, так называемые сноски, напечатанные мелким шрифтом. И находил в тех строках чуть ли не самое важное.

Привычка не выветрилась. Однажды, вооружившись лупой, вот что прочел на отливавшем золотом лейбле: «Only for outside». В переводе с английского: «Не для внутреннего рынка». Другое примечание настораживало еще более: «For export use!» («Только для экспорта!»). Значит, товар на месте его производства реализации не подлежит. В России — пожалуйста! В крайнем случае, на африканском континенте.[12]

Наши туристы, командировочные, бывая за рубежом, заметили: тамошние продукты и на вид, и на вкус приятнее тех, что мы покупаем в наших «шопах». Разница не только вкусовая. Исследованиями лаборатории микроструктуры и химии НИИ мясной промышленности выявлено следующее. Во многих колбасных и ветчинных изделиях импортного производства содержание крахмала, сои, а также присутствие иных «инородных компонентов» значительно превышает общепринятые стандарты. В частности, крахмал добавляется в продукты, традиционно считавшиеся «чистыми деликатесами». Одно время у нас в продаже была датская колбаса под названием «Мясник в красном кафтане». И вот, пожалуйства, информация для размышления: мяса в данном продукте было всего 3 %. В бельгийской ветчине «Деко» вместо объявленной на этикетке восьмидесяти процентов чистого мяса под оболочкой оного оказалось только пятьдесят, а в других партиях всего тридцать[13]Мораль достаточно проста: русские все сожрут.

Сам собой напрашивается вывод: вся эта «химия» — суррогаты, фальсификация, подделки — имеет, бесспорно, определенную направленность: служат отнюдь не укреплению здоровья народа, против которого «цивилизованный мир» ведет тысячелетнюю войну. По простоте душевной Тетчер в начале своего правления на посту премьер-министра (1978 год) озвучила тезис, перенесенный вскоре в стратегическую программу «Комитета 300». Вот она, эта заявочка: «На территории СССР вполне достаточно оставить не более 15 миллионов душ». Спрашивается, куда же остальным деваться? В ту пору на территории Советского Союза проживало без малого триста миллионов граждан. Согласно статистике, вырванная из большевистских лап Россия неуклонно движется к намеченному рубежу. В мирное время страна ежегодно теряет как минимум два миллиона соотечественников. Зато суррогатной колбасы вокруг навалом!

Будучи мальцом, любил я вертеться среди взрослых. Бывало, сижу в уголке, навострив уши. Ежели что-то недопонимал, сразу или потом уточнял. Непререкаемым авторитетом был для меня дядя Спиридон, электрик радиоузла. В гражданскую войну он воевал в дивизии Буденного, был политбойцом, то есть агитатором.

Долго пытался я постичь смысл слова «политика». Отцов ответ не удовлетворил, пошел к своему «энциклопедисту». Наш уличный дока глянул на меня искоса, по-птичьи. Хмыкнул и произнес: