Читать книгу - "Плащ душегуба - Крис Эллиотт"

Бесс посмотрела на часы и, решив, что все это продолжается уже достаточно долго, подала сигнал оркестру, чтобы тот перешел к финальному крещендо. Она отперла и откинула крышку бидона. В то же мгновение фонтан вонючего непастеризованного молока окатил ее и залил всю сцену. В кисломолочном потоке возник сгусток плоти, сотрясавшийся от икоты. Гудини все еще был скован цепями от шеи до лодыжек. Он пытался самостоятельно подняться на четвереньки, срыгивая свернувшееся молоко к явному отвращению изумленной публики. Его жизнерадостная ассистентка призывала аудиторию подбодрить иллюзиониста аплодисментами и, несмотря на некоторое замешательство зрителей, ей это удалось.

– Что, черт побери, вы тут со мной вытворяете? – брызгая простоквашей, пропищал он.

– Это тебе за прошлую ночь, – сказала Бесс, не меняя своей замороженной улыбки и продолжая фланировать перед иллюзионистом, который никак не мог отплеваться.

– Я говорил тебе, что не виноват… Это все мой толстожопый братец!

Его брат Хардин считался одним из ведущих специалистов по рентгеновским лучам, и Гудини несколько раз вызывался быть подопытным кроликом для его экспериментов. Неоднократное облучение лишило его способности приводить свой реактивный снаряд в состояние боеготовности. И хотя Бесс великодушно мирилась с его недостатком, время от времени (в зависимости от фазы лунного цикла) ее это не на шутку бесило.

Сложив на груди руки, Калеб облокотился на статую грека, при этом выпирающий элемент плотно угнездился в полицейском ухе.

– И это великий Гудини? – спросил он изваяние, но древний грек хранил молчание, поскольку был не настоящим, а даже если и настоящим, вряд ли говорил по-английски.

Подбежавшие из-за кулис помощники освободили мага от оков, и Гудини, будучи все же великим шоуменом, отвесил глубокий поклон, после которого его снова вырвало.

Бесс бочком прошлась по сцене, как это делают девушки на шоу в Вегасе, в руках у нее был большой транспарант с надписью: «Великий вызов».

– А сейчас, дамы и господа, – объявил Гудини, – я предлагаю любому из вас подняться сюда и как следует ударить меня в живот. Поскольку мой железный пресс может противостоять…

Бумс!

Бесс резко развернулась и нанесла коротышке мощный удар в солнечное сплетение. Гудини согнулся, скорчил гримасу и выкашлял пеструю коллекцию бутылочных осколков, швейных иголок, бритвенных лезвий, а также пяток сосисок от Оскара Майера, проглоченных им во время двадцатиминутного обеденного перерыва.

– Я был не готов, – прошипел он.

«Та-дам!» – разразился мощным аккордом оркестр, и Гудини, морщась, отвесил еще один глубокий поклон.

– И наконец, дамы и господа, – сказал он, выталкивая Бесс за кулисы, – если в зрительном зале присутствует какой-либо представитель правоохранительных органов, который позаботится надеть на меня наручники, я был бы рад продемонстрировать, как легко могу избавиться от сей хитроумной штуковины.

– Я это сделаю, – сказал Калеб, выходя к рампе.

– Дамы и господа! Перед вами не кто иной, как наш начальник полиции Калеб Спенсер!

Толпа зааплодировала, еще не зная о заголовках в последних выпусках бульварных газет, захлестнувших улицы. Спенсер взобрался на подмостки и вытащил стальные наручники.

– Сломайте ему указательные пальцы, тогда он не сможет высвободиться, – шепнула Бесс из-за кулис.

– Скажите, начальник Спенсер, чем мы обязаны этому неожиданному визиту?

– Говоря по правде, господин Гудини, я пришел сюда, чтобы арестовать вас.

Публика засмеялась.

– Арестовать меня, говорите? Ну, я надеюсь, вам не понадобится вот это?

Гудини протянул Спенсеру его собственную полицейскую дубинку. В зале раздались аплодисменты. Несмотря на неподдельное изумление, охватившее Калеба, он все же приготовился надеть наручники на ловкого престидижитатора.

– Или вот это?

Теперь в руках у Гудини был пистолет Спенсера. Калеб схватился за кобуру, но оружия там не оказалось. Публика гоготала и хлопала.

– Именем распаленной Эмили Дикинсон, как вам это удалось?

– И, разумеется, это вам сейчас тоже не потребуется, не правда ли?

Гудини продемонстрировал фривольные розовые трусики с очень некстати обнаружившейся на них коричневой полоской.

Пока смущенный начальник полиции неистово ощупывал свою задницу, аудитория исходила хохотом. Поняв, что он оказался на сцене без нижнего белья, Калеб сделался пунцовым.

– Где, черт возьми? Как, черт возьми?

– Магия, дорогой констебль, обычное волшебство. Но не просите меня удалить это неприличное пятно! Это не в моих силах, сэр!

И прежде чем Калеб успел ответить, он обнаружил, что закован в свои собственные наручники. Гудини самодовольно побренчал ключами у него перед носом. Толпа безумствовала: повскакав с мест, люди оглушительно хлопали. Бесс возвела глаза небу с видом полной невинности.

– Так что, видите, начальник, это не я арестован, а вовсе даже вы!

Публика веселилась, оркестр снова разразился торжествующим аккордом, и Гудини отвесил низкий поклон.

Внезапно зажегся верхний свет, и голос из глубины зала объявил:

– Превосходная работа, господин Гудини!

Детектив Томас Бирнс появился в сопровождении многочисленного отряда полицейских в форме и в штатском, которые быстро вскарабкались на сцену и окружили Калеба. Толпа притихла.

– Властью, данной мне глубокоуважаемым и достопочтенным Марафетом и горячо любимой ассоциацией Таммани, я пришел сюда арестовать начальника полиции Спенсера.

– Боже мой, этого не может быть! По какому обвинению, Бирнс? – вскричал Гудини.

– По обвинению в убийстве, дорогой кудесник. В убийстве Беззубой Салли Дженкинс, Эммы Мэй Мелочевки, Франни Роз Щепотки и толстухи, известной широкой публике как Голубая Китиха. Дамы и господа, вас это может удивить – я и сам поначалу обалдел, – но внешне приличный и скромный государственный служащий, которого вы видите перед собой, – не кто иной, как печально знаменитый Джек Веселый Крушитель!

Публика молча глазела на происходящее, ошалев от столь пространной речи.

– Спенсер и есть Крушитель, – пояснил Бирнс. – А я здесь, чтобы его арестовать.

В толпе раздались радостные выкрики и аплодисменты. Однако, сообразив, что аплодирует маньяку-убийце, публика сменила милость на гнев, заухала и принялась швыряться гнилыми помидорами.

– Повесить психа!

– Сжечь нечистого!

– Побить мартышку!

– Кончай его!

– Бирнс, ах ты ублюдок! – заорал Калеб, перекрывая хриплый рев толпы. – А ты каким боком в этом деле? Кто тебе платит? Ты… ты… Ряженый прихвостень, вот ты кто!