Читать книгу - "России ивовая ржавь (сборник) - Анатолий Мерзлов"

В ход пошло самое насущное, приземленное – ошарашить, согреть – потом слепить нужное для себя, совсем как в работе с податливым пластилином.

«Грудь – свежа, не худших форм. Так, не совсем навылет – вот так, чтобы не цинично выпячивалась, но таила желанное содержание.

Живот – еще ничего, но это для «папика», молодому контингенту подавай рабочую мышцу – его не оголять.

Ножки – упитанны, без кривизны – тонковаты к низу – компенсируем верхней статью.

Свежая юбка – длинновата, эта не пойдет. Вот эта – в самый раз. Отлично, сама бы не устояла – за нижней кромкой угадывается невидимое. При приседании совсем уж запредельная мечта.

Белье, как всегда, белое, без всяких вычурных цветистостей – бирюльки нужны там, где очевидны «мелководья и трещины», а тут все на месте – товар лицом в натуре, в идеальном облегании и без шнурковой пошлятины. Пусть домыслит – с дебилами нам не по пути.

Парфюм, любой – он для хлева, или для светских раутов, чтобы «переплюнуть».

И никакой помады – легкий бесцветный глянцевый налет для большей выразительности, и все…

Ничто не будоражит тонких ценителей, как твой чистый своеобразный запах с легким налетом женской особенности.

Волосы? С ними все в полном порядке. Неоспоримо главное: густые волосы – главный атрибут женского обаяния. Крашеных – пруд пруди. Оттенками и композициями не удивить».

Ее звали Изольда. Звучание грубовато – таинственное, определенно в приоритете перед Светланой или там Ларисой. Она, казалось, предусмотрела все тонкости, отдадим должное ее опыту, но делала ставку на примитивный посыл самца, тогда как в защитных оболочках подзуживала мыслишка: пора бы от утех да к некоторой совместной перспективе.

Тридцать пять – это не диагноз, но уже не возраст жить одной, пусть даже очень содержательной ночью. «Надо делать образ». Но и тут поверхностное образование дало о себе знать – ну, ни мыслишки о глубине. Царапнуть бы ей корочку-другую классиков-жизнелюбов – вон какая прелесть спрессована в стройных рядах зелено-черно-красных буклетов – при обустройстве кабинетного интерьера этого винегрета так не хватало. «Папик» их читал когда-то, а сейчас он на излете – ему бы успеть по оставшемуся в его арсенале методу «буравчиком».

К обрамлению головы она пришла интуитивно, заметила у женщин за пятьдесят повышенную тягу к монументальности. Здесь пыжатся в отвлекающей декорации. Пизанская башня еще никого не подвигла на самоотречение. Подобную грандиозность она воспринимала как нечто холодно-бесчувственное. Оно виделось ей смешением антика с новомодной экзотикой: чем-то вроде минотавра с короной павлина. Вспомнилась случайная знакомая, эдакая, миленькая чистюлечка-продавец, немолодая, в бальзаковских тонах, с короткой стрижкой здоровых ухоженных волос. Ей захотелось спросить – постеснялась, выронила перед ней умышленно кошелек. В совместном наклоне глотнула аромат ее волос – не сомневалась, но удостоверилась: не дешевый патентованный фруктово-цветочный – тонкий, естественный, травяной. С тех пор сама стала искать, фантазировать – из аптечных лекарственных трав стала составлять композиции – волосы ожили, но не тем обманчивым эффектом. Скрупулезно, через месяцы, шелковистая роскошь могла слиться в снопе степного ковыля. Свежая помывка придавала волосам, и при ее подходах, беспечную неуправляемую фривольность. Оттого и помыла голову заблаговременно, чтобы успела улечься буря сполоха, ушла резкость запаха, а осталась тайна.

И все бы ничего – да алмаз самобытности не в наших приоритетах.

Собирались не бурно, в растяжку. Ее заслуга – распределить время таким образом, дабы успеть адаптироваться к меняющимся условиям. Время назначила вразброс, по пятнадцать минут.

Первыми пришли Виктория, знакомая по работе со своим избранником. Знала о ее целенаправленном давнем поиске – цепкая, такая не ошибется. На почве одинаково взаимоуничтожающих устремлений их отношения из дружеских перешли в ранг «на всякий случай». Избранник на первый взгляд не бука, худощав, правда, не смазлив, но мужской тип, приветлив, не жаден – столько всего притащил. Бросился в глаза легкий налет флегмы. Ее тип, но она его совсем не взволновала – борьбой здесь не пахнет, словом, не его типаж. Имени бы не забыть – Степан. Этих она пригласила для интерьера. Всего придут восемь человек – еще пара, сексуальные единомышленники – тем и держится данный союз – этих для раскрутки; и еще трех блуждающих форвардов: двое парней и подругу – умницу, с виду не конкурент, так, милашка на будний день, какие по улицам безостановочным потоком льются. Оба приглашенных парня – ее обретение.

Надо отдать должное, «папик» приобщил ее к вечерним прогулкам, сам он накатывал так ночной «мурашек», а ей понравилось – моцион стал привычкой. Она пошла дальше: стала забираться на верхотуру регулярно, здесь и воздух чище – благо две подвесные дороги, каждая из которых с легкостью унесет при первом твоем желании под самые небеса, да еще над какими непроходимыми горными ущельями. А наверху с одной стороны огни цивилизации, но с другой – лесной массив, дух захватывает. Говоря словами «папика», «как мы беспомощны пред грозными силами неизбежности!»

Однажды, отдалившись в этом диком парке природы от предложенного маршрута, она залюбовалась неприступной скалой. В ее критическом наклоне на почти отвесном склоне зависло одно-единственное дерево. В какое-то мгновение в голове родилось навязчивое желание. Цепляясь за скальные выступы, она начала забираться туда, посверкивая вниз неизменно белым.

– Эй, там, наверху! Что, и «Вечерний звон» исполнится?!

Не глядя вниз, реплику отчетливо услышала, но сходу не поняла: разгоряченное дыхание толкало в движение. Вот и дерево… Отполированный ствол с изгибом вроде скамьи загасил слепую настойчивость – она оседлала его и только тут оглянулась.

«А я и здесь не первопроходец?»

– Помощь не нужна? – донеслось снизу.

Хотя и не настроена была, и горечь появилась от несостоявшегося очищения – генетическая блажь взбрыкнула.

– По-мо-ги-те! Голова кружится!

Он назвался Максом, оказавшись служителем территории. Как был, в строгом пиджаке при галстуке, он быстро взлетел вверх. Оказавшись рядом, понял подвох, но обидеться не смог – улыбнулся в ответ широко, без наигранности.

– Вы, однако, шутница?!

Одним из приглашенных был, конечно, Макс. Он пришел следующим. Бесстрастно выгрузил стандартный необязательный пакет и еще… коробочку с украшением – ей лично. Подарками она была жалована, но не удержалась, открыла – в отблеске праздничной люстры в глаза брызнул лучик махонького золотого сердечка. Непринужденность, с какой он преподнес подарок, покорила больше, чем дорогое ожерелье «папика». Она с чувством притянула его голову, коснувшись губами мочки уха.

– Начало завораживает, – искренне шепнула она.

Выросшие крылья заставили выложиться «на все сто» – опустошалось все, до неприкосновенных полок. Стол обрастал фантастическими замысловатостями на глазах. Возвышенный тон, принятый при встрече, возрастал. На развороте перехватила его взгляд, брошенный пониже талии.