Читать книгу - "Записки сахалинского таёжника - Валерий Маслов"

Ночь прошла неспокойно, Тимоха матерился на пионеров костровых. Валёк с Сашей всё кормили огонь, два раза за ночь чай пили. Им, понимаешь ли, не спиться, с чего бы это? Колёк и тот чай ночью пил. А начальник чай не пил — он только матерился! Ребята всё медведя ждали, но просчитались, нашли дурака! Медведь, как и Тимоха, по ночам предпочитает спать, а не чаи гонять, да рыбу жрать. Медведь, он что — фашист? Пришёл на рассвете, немножко припозднился, — уже почти рассвело. Парниша заварил чая, напарники все спят, ну ещё бы: почти всю ночь бодрствовать. Заблажила Мурка, да так заблажила, что никого будить не пришлось, все вскочили бодрые, готовые в любую секунду дать старт! Мурка кричит на тропу. Так, значит, в кустах напротив рыбы стоит косолапый, он-то уже здесь кушал. Рано ты пришёл, приходи после обеда!

— Что вы так всполошились? Мурка, закрой рот, или я сейчас тебе пасть проволокой замотаю!

— Медведь пришёл!

— Где ты, Саня, медведя видишь?

— Ну, а на кого она лает? — спросил Валёк.

— На медведя, но его не видно. Сейчас я его шугану.

— Ты чего, Тимоха, совсем, что ли с головой не дружишь?

— За то вы все дружите с головами: ночь не спали, всё медведя ждали! Я не люблю слушать собачий лай.

Спустился к заводи, Мурка с ним пошла, но орать не перестала. Значит, не один медведь, — да наверное, старые знакомые!

Подошёл к валуну и произвёл короткий обстрел кустов и елового подроста. Криков «Ой!», а также «Б…, ты что, козёл, делаешь, ведь больно!» — не услышал! Мурка бросилась туда, куда камни летели. Лай стал удаляться, — видать, погнала мишку косолапого. Вернулся на бивуак.

— Вот и всё, делов-то. Ну что, порем рыбу, варим брюшки и пойдём выше, время-то идёт. Засветло надо вылезти к мотоциклу.

Попили чая и — за работу. Тимоха, Колёк и Саша порят рыбу, Валёк рыбачит. За ночь в яме рыбы не прибавилось. Икру слаживают в трёхлитровое ведёрко с дырками на дне, — Колёк с дома принёс, в ведро лучше, удобней класть икру, чем в бидончик из-под майонеза.

Первым загрузили вещмешок Колька. Парниша по тропе отнёс мешок к первому броду. Вернулся на яму, нарезал брюшков, поставил на огонь. Напарники тем временем допороли рыбу. Пороть горбушу — быстрое дело, если, конечно, не делать, как два года назад чудил Васёк. Тогда долго, очень долго!

Хватило пятнадцать литров на Сашин рюкзак. И три литра высыпали в рюкзак Валька. Парниша отнёс второй рюкзак к броду. Покушали ухи, где ложка стоит, брюшков покушали. Посуду спрятали, пошли вверх по реке на следующую яму, где много рыбы. Ям на реке хватает, не в каждой яме скапливается горбуша. Стали рыбачить втроём, Тимоха на ходу, чуть ли не на лету, подхватывает рыбину, по брюху — вжик! — икру в ведерко. Мелкая икра, долго провозились. Пришлось сбегать за котелками, сварить обед.

В четырнадцать ноль-ноль тронулись в путь. Когда прошли по обходной тропе и вылезли на основную, главную, дорогу, стали на перекур, — пока всего лишь второй перекур. Неплохо прошли, но это только начало. Впереди перевал, а пятнадцать литров икры — это двадцать килограмм!..

— Так, вы следующий перекур делайте на зимовье и меня подождите, я быстро прибегу.

— А ты куда собрался?

— За икрой я, Колёк, собрался, да и фонарик прихвачу. Мы посветлу не вылезем к мотоциклу.

— Да ну, Тимоха, время-то еще много, надо хорошо идти, и как раз к ночи у тачки будем.

— Саша, от сюда пустому часов пять бежать до поляны! И не забывай, что после каждого перекура рюкзак становиться тяжелей — силы уходят.

— Будем меньше курить.

Махнул рукой: мол, что с бараном разговаривать, и побежал на стан. Как потом узнает, Саша всего лишь три раза выносил икру с Бахуры, а строит из себя великого икроноса! Колёк в том году с больной ногой сделал четыре ходки. Обычно хватает времени на шесть ходок в год. Если не пить, то можно сделать двенадцать ходок. Но, опять же «но» — организм не у каждого выдержит жёсткий график работы. А так: вытащили икру, пару-тройку дней водку жрут, гуляют, тело-мышцы в это время отдыхают.

Саша промышляет рыбу на Большом Такой, там на мотоцикле можно подъехать прямо к обрыву, внизу медленно течёт река. Да все икроносы промышляют рыбу на Большой Такой! Но, пока там нет рыбы, — на речках восточной стороны Сусунайского хребта рыба уже идёт.

Прибежал на стан, забрал литр готовой икры, схватил фонарик и бегом вниз, до рюкзака. Ношу на плечи, — вперёд, надо поспешать! Смысл: напарники будут плестись…

На тропе напротив захода на зимовье некого нет. Бросил рюкзак, поднялся на избу. Не обождали, гады. Догнал бы их еще до перевала, но так стало обидно! Вот, уроды, это Сашина работа: мол, надо поспешать и успеем засветло! Если бы с ними не было Мурки, они бы ждали начальника Анны! На минуту задумался: так, время пять часов — солнышко уже второй месяц на низ, на зиму идёт. Да пошли они козе под хвост!

Спустился к реке, вытащил с рюкзака короб, поставил его в тихую, неглубокую заводь с проточной водой. Наверх наложил булыжников, — ночью враги икру не достанут! Лишь бы баян не развалился под тяжестью булыжников. Всё бы ничего, но курева мало: осталось пять сигарет «Примы». Связался, дурак: все его запасы скурили, мол, забыли сигареты!..

За собаку они ответят! — Колёк ответит, хотя виноват Саша. Нет, виноват брат, он старше этого Саши почти на десять лет, а головой думать не хочет! Успеют засветло! — Да их ночь накроет, как только выйдут на первый прямой участок тропы! До поляны, до мотоцикла, идти ещё два часа, и это днём — два часа. Не захотели один фонарик на четверых — идите со спичками на троих!

Поднялся на избу, завел печку, немножко прогрел зимовье. Сделал костерок, заварил чая, — офицерский котелок постоянно в рюкзаке, там же немножко сахара, заварки. Ближе к ночи сварил картошки в мундирах. Присел покушать, да так присел, что потом удивился самому себе!..

А куда делся литр икры? Вот это дал стране угля! За один присест схомячить литр икры! Хорошо икра пошла вприкуску с молодой картошкой! Было в его прожорливой практике более пяти литров икры за двое суток. Но тогда он завтракал, обедал, полдничал и ужинал с икрой…

Был и литр за один присест, — тогда лечился, кость с горла выгонял. Хорошая, вкусная икра, да и картошка молодая неплохая. Разве молодая картошка бывает плохой? Это икра бывает плохой, еще какой плохой! — Последствия после плохой икры бывают ужасные. А вот после картошки, даже после старой картошки, последствий не бывает, не слышал ни одного случая, чтобы кто-нибудь отравился плохой, несвежей картошкой! Это сродни анекдотам!

Проснулся на рассвете, — свежо. Не стал заводить печку. Чай сделал на костре, попил, скрутил цигарку, покурил. Табака осталось на две неполноценных самокрутки! Спустился на речку: короб на месте и даже не рассыпался. Минут пять вставлял баян в рюкзак. Сначала не мог сообразить, потом дошло: короб положил на выступ породы и на него напялил рюкзак. Ещё вчера, как только выдернул баян с рюкзака, сразу ужаснулся: а как его завтра в рюкзак вставлять? Баян сделан — тютелька в тютельку! Наверное, придется икру вытаскивать. На верху короба по периметру набиты рейки для жесткости, так что быстро икру не вытащишь. Икру-сырец лучше меньше тревожить: чем она дольше простояла, тем легче давится. Вместе с рюкзаком в воду не поставишь — жалко рюкзак. А на воздухе икра бы за ночь пропала. Не совсем бы пропала, но запах бы уже был…