Читать книгу - "Офицерский крест. Служба и любовь полковника Генштаба - Виктор Баранец"

Работа над ракетой дальнего перехвата уже шла полным ходом. Гаевский понял это во время того разговора с Журбеем, когда представлялся ему в качестве подчиненного. Они проговорили тогда часа полтора.

– А знаете, почему я выпросил у Померанцева именно вас? – спросил Журбей, пристальным взглядом с хитринкой впиваясь в глаза Гаевского.

– Не могу знать, – смущенно ответил полковник.

– Когда вы блестяще раскололи начинку того американского блока, я понял, что у вас неординарное мышление и чертовски глубокое знание радиоэлектроники. Да и мою идею насчет кинетической ракеты сразу ухватили.

– Игорь Романович, я ведь закончил училище радиоэлектроники, а в академии защищал дипломную по ракетному программированию…

– Да, но если вы такой умный, то почему вас из Генштаба ушли?

– Потому, что я катил бочку на некоторые решения Вакарова… Да и на Сердюкова тоже…

– Из-за чего же?

– В частности, из-за того, что они устроили массовое сокращение офицеров военной приемки.

– Да, да, да, а теперь вот Гребнев с Померанцевым испытания «карандаша» завалили. Некоторые старые узлы и блоки, говорят, на новой ракете оказались… Вот что значит, государево око вовремя не досмотрело!

Журбей закурил. Его строгие глаза сделались добродушными. Сказал теплым, уважительным тоном:

– Тут слушок прошел, что вы там, в Капустином Яру, и на Гребнева, и на Померанцева наехали… Рисковый вы человек, Артем Палыч…

– Я не рисковый, я просто брехливых не люблю. И трусливых тоже. Но можно мне вас вот о чем спросить… А что теперь с «карандашом» будет?

Журбей:

– Что будет? А будет то, что его доводить и доводить до ума еще надо!

– Но вы ведь где-то сказали, что это тупик…

– Да, я об этом и в Кремль, и в Минобороны, и в Генштаб, и в правительство написал. Потому что для «карандаша» сто, а в лучшем случае сто десять километров по высоте перехвата цели – это предел. Обещать, что ракета может забраться выше, – это самообман! Это пустая трата мозгов, рук и денег! Я не хотел быть соучастником этого преступления, потому и сообщил Кремлю все, как есть…

– Но ведь на разработку и испытания «карандаша» потрачены уже горы денег.

– Да, потрачены. Однако я не говорил, что от него надо отказываться напрочь. «Карандаш» просто надо довести до предела его реальных возможностей и не рассказывать сказки Генштабу! А то получается, как в том анекдоте о мечтательной девушке, – его мне Кружинер по этому же поводу рассказал. Девушка с детства мечтала о шикарных дорогих автомобилях и богатых мужчинах, подносящих ей пачки денег. Она выросла, и ее мечта сбылась – кассир в автосалоне…

– Я правильно вас понимаю, что «карандаш», если его примут на вооружение, будет работать на границе атмосферы и космоса?

– Абсолютно так! Выше свой нос при всех его тактико-технических характеристиках, он не способен совать. А вот наш «Громовержец» – это уже дальний перехват. Это триста, это четыреста километров и даже выше!

После этих своих слов Журбей встал из-за стола и стал расхаживать кругами, – глаза его горели:

– Надо спешить, спешить и спешить! Ибо американцы уже туда все чаще залезают! А мы что – лыком шиты?

Гаевский недоверчиво посмотрел на Журбея:

– А это реально?

– Еще как реально! – воскликнул Журбей, – много светлых голов на Руси великой, к ним только прислушаться надо! Я стащил в свою группу, как бы это поточнее сказать? Да. Я привлек в свою группу военно-технических революционеров! Из Питера, из Екатеринбурга, из Омска, из Перми, из Новосибирска… Ну и из Москвы, разумеется… Двигателисты, горючечники, программисты, электронщики, спецы по боевой части. Чертежи сделаны. Все эти блоки, агрегаты и прочее уже в цехах. Теперь надо собрать все это в единую систему и начинать испытания. Следующим летом и начнем!

Гаевский заметил, что когда Журбей говорил все это, то глаза его светились молодой, азартной страстью.

– Да, да, да, Артем Палыч, следующим летом и начнем обязательно! А вы с коллегами-программистами всю начинку ракеты, ее мозги, свяжете в единую, думающую систему. Да-да, наш «Громовержец» – это интеллектуальное оружие нового поколения.

После этих слов все еще не остывший от своей темпераментной речи перед Гаевским Журбей схватил со стола мобильник и авторучку и так же азартно продолжил:

– Представьте, что мобильник – это цель. А авторучка – наша ракета… Раньше, как вам хорошо известно, наши ракеты сбивала цель поражающими элементами боевой части… Хотя не всегда это получалось… Наш же «Громовержец» своим кинетическим мечом (тут Журбей клацнул авторучкой в экран мобильника) вот так ударит цель.

После этих слов Журбей своим вопросительным, выедающим глаза Гаевского взглядом, посмотрел на полковника, ожидая его реакции.

– Игорь Романович, – негромко и тихо сказал Гаевский, – я все понимаю… Но я не понимаю лишь, с помощью какого двигателя и какого горючего наша ракета заберется на такую космическую высоту…

Услышав эти слова, Журбей аж вскочил со своего кресла:

– Вопрос засчитывается! Зачет и уважуха, как говорит молодежь. Вы получите все ответы на свои вопросы, когда познакомитесь с нашей командой, побываете в цехах… Только об одном прошу вас… Крепко держать язык за зубами. А то мы еще только приступили к разработке «Громовержца», иные блоки и системы еще только в чернильнице были, так сказать, а китайская и американская разведка уже снова стали пастись под нашими окнами. Вы понимаете, о чем я… Я не фантазирую, я сообщаю вам то, что узнал от офицеров военной контрразведки… Так что держите ушки на макушке.

* * *

Умноглазые и скромные люди, которых Журбей набрал в свою команду, понравились Гаевскому. Были в ней интеллигентного вида седоголовые или облысевшие до желтоватого блеска бильярдных шаров некоторые старички из прежней команды, были и люди заметно моложе – из других конструкторских бюро и научно-исследовательских институтов.

Была и дерзкая, амбициозная молодежь, упивающаяся каким-то своим загранично-компьютерным языком, – эти парни и в чертежной, в лаборатории, и в баре устраивали шумные дискуссии, с превосходством поглядывая на окружающих. Кто-то из них однажды так достал своей компьютерной грамотностью старика Кружинера, что он загнал в угол такого дерзкого хвастуна какой-то остроумной физической задачкой, – а когда тот сдался, что-то все еще лопоча про нехватку данных, Яков Абрамыч сказал ему:

– Так что, сынок, не учи деда детей делать. И не умничай. А то ты умничаешь, как тот еврей в анекдоте. Контролер в поезде обращается к нему:

– У вас билет до Херсона, а поезд идет в Конотоп.

А еврей ему отвечает:

– И часто ваши машинисты так ошибаются?

* * *

В тот день во внутреннем дворике института, на лавке у засыпанного сырой желтой листвой фонтана, Гаевский узнал от Кружинера, что начальник института Померанцев собрал в своем кабинете всех заместителей и там еще раз извинился перед стариком за хамство и на совещании в Капустином Яру, и в гостиничном номере генерала Курилова.