Читать книгу - "Message: Чусовая - Алексей Иванов"

Наиболее интересна огромная Земляная Кошка из сказа «Кошачьи Уши». Она живёт под землёй, «по пескам, где медь золотыми крапинками». Наружу она выставляет только огненные уши, которых боятся волки. По образу жизни она очень напоминает Подземного Зверя Мамонта.

«Сказание о Звере Мамонте» записал в Кунгуре В. Н. Татищев. В сказе «Змеиный след» упоминается деревня Кунгурка, которая находится недалеко от места действия сказа «Кошачьи Уши». Если Кунгурку основали выходцы из города Кунгура, то они могли принести с собой и предание о Звере Мамонте. Этот Мамонт тоже живёт под землёй; когда движется, оставляет за собой ходы-проходы; когда выходит на поверхность, то появляются «следы Зверя Мамонта» — огромные воронки. Традиционно считается, что в образе Зверя Мамонта древние финно-угры воплотили своё объяснение явления карста и находок мамонтовых костей по берегам рек. Объяснение вполне убедительное. Само же слово «мамонт» (правильно — «маммут») тоже финно-угорское.

Но в общем Зверя Мамонта и Земляную Кошку объединяет только подземный образ жизни.

Впрочем, Кошка какими-то тонкими, еле ощутимыми нитями тоже связана с золотом. С 60-х годов XIX века начала складываться крупнейшая на Урале система золотых приисков Миасского горного округа. Центром её стал посёлок Кочкарь Кособродской станицы (почти «бажовский регион»). А поблизости от тех мест, где бегала Птаха-Дуняха, имеется урочище Кошкарихинский торфяник. Торфяник — это не всегда месторождение торфа. Е. Рукосуев в книге «Золото и платина Урала» (2004 год) пишет: «Прежде чем приступить к добыче золота, убирали пустую породу, так называемые „торфа", а потом начинали разработку золотоносных слоев». Может быть, Кошкарихинский торфяник — это былой прииск жителей Кочкаря, кочкарихинцев, «кошкарихинцев», «кошкарей»? А Земляная Кошка, блуждающая по золотоносным недрам, — это порождение народной этимологии, когда торфяная кочка на золотоносном болоте превратилась в подземную Кошку или когда реальные кочкарихинские кочкари- золотодобытчики превратились в «кошкарей», пастухов сказочной подземной Кошки, стерегущей золото?.. А образ Кошки был «подсказан» образом Мамонта. Кстати, по русским народным поверьям, над кладом золота можно увидель призрак — рыжего кота.

Через Мамонта образ Земляной Кошки связывается с образом ящерки — о чём ниже.

Зато бесспорно, что именно с языческого небосвода слетели в сказы гуси-лебеди. Они происходят от Утки — прародительницы мира из финно-угорских преданий о происхождении вселенной. Утка почиталась и славянами-язычниками (можно вспомнить уточки-солонки, а соль — символ солнца). В сказе «Ермаковы лебеди» «напрямую» говорится, что лебедь — птица священная. Её «священность» идёт из язычества. «Священность» лебедя на Чусовой необыкновенно прочна. В книге «О Васильево-Шайтанском заводе» (1892) священник А. Топорков писал: «Лебедей здесь не бьют, ибо, по существующему предрассудку, убийство лебедя влечёт за собой неминуемую беду». А в сказе «Золотые дайки» журавли, курлыканьем «гипнотизирующие» змея Дайко, хоть и выдуманы вруном Вавилой Звонцем, но в этой выдумке виден искомый вогульский архетип. Утиные головы очень часто украшают произведения Пермского звериного стиля.

Лебедь (утка) связан с оленем Серебряное Копытце. На бляшках звериного стиля утиные головы часто замещаются лосиными. Почему? Знаменитый тобольский художник-косторез Минсалим Темиргазеев говорил автору сего труда, что настоящий мастер всю жизнь ищет такой лосиный рог, который своими очертаниями идеально напоминает летящую птицу. Поэтому лосиный рог — символ Утки-прародительницы, лосиные головы вполне «заменимы» утиными, а лебеди Ермака и Серебряное Копытце — родственники по своей древней вогульской крови.

Символом бажовских сказов стали ящерки с коронами, которые даже вошли в геральдику уральских городов. Как говорится, «даже если бы их не было, их стоило бы придумать». Но они были. Образ ящера достаточно часто встречается в пластике Пермского звериного стиля. Он символизирует собой «нижний», подземный мир. На бляшках звериного стиля ящер часто изображается с клыками. Бивни мамонта, которые находили при земляных работах, у древних финно-угров стали считаться обязательной принадлежностью владыки подземного царства ящера. По мнению исследователя Пермского звериного стиля В. Чарнолуского, образ ящера в равной степени сложен из образов обычной ящерицы и мамонта. Но в русской «транскрипции» грозный владыка подземного мира ящер утратил свое мистическое величие, став обычной ящеркой, зато приобрел приятное свойство превращаться в симпатичных «девок». Однако он не потерял свой «ареал» обитания — подземное царство, в которое вторгались русские рабочие-горщики.

Муравьи в золотых лапотках присутствуют только в сказе «Жабреев ходок». И образ этот кажется нехарактерным для сказов. Тем не менее на бляшках Пермского звериного стиля очень редко, но присутствуют «муравьеподобные» насекомые. Правильнее их было бы идентифицировать с пауками, но они названы «ракообразными существами», хотя «по-паучьи» имеют 8 ног, а не 10 (последняя пара с клешнями), как раки, и форма головы у них паучья, а не заострённая, как у рака, не говоря уже о характерном для пауков раздутом брюшке. Впрочем, конечно, археологи — не энтомологи и не зоологи. А с точки зрения фольклора между пауком и муравьём особой разницы нет.

Интересно, что бляшка с пауком найдена в окрестностях посёлка Курган Чердынского района Пермской области. А на Чусовой в «бажовском» регионе есть село Курганово. Может быть, курганные захоронения принадлежат одной культуре?

На бляшках звериного стиля два огромных паука занимают место ящера (напомним, что в сказе муравьи постепенно увеличивались в размерах). Следовательно, функция этих пауков-муравьёв та же, что и у ящера. Точно так же муравьи ведут старателя Жабрея к земным богатствам, как ящерки — горщика Андрюху в сказе «Две ящерки».

В сказах присутствуют просто «змейки», а также Голубая Змейка, змей Дайко и Великий Полоз. Образы змей генетически связаны с образами ящерок. Да и в живой природе обычный человек вряд ли отличит уральскую безногую ящерицу веретеницу ломкую от медянки, ужа или гадюки. Кроме того, в сказах упоминается Змеиная горка (ныне срытая — «Змеиную горку Данилушко хорошо знал. Тут же она была, недалеко от Гумёшек. Теперь её нет, давно всю срыли, а раньше камень поверху брали»), а праздник Воздвижения Креста Господня (14/27 сентября) назван Змеиным праздником. Змеи тоже связаны с золотом.

А. Черноскутов и Ю. Шинкаренко довольно спорно замечают: «…Великий Полоз — новобранец в вечно пополняющейся армии фольклорных героев. Ему всего-то лет 250–300. Он — образный отголосок радужных мечтаний и сухих рациональных планов первых русских поселенцев на Урале, в том числе — золотоискателей. Великий Полоз — это сон промышленной цивилизации, людей, которые пришли покорять природу, а она, природа, сопротивляется, охраняет свои кладовые и рождает в головах покорителей хвостатые химеры…» Хотя, конечно, герои сказов Бажова и представители «промышленной цивилизации», но они не есть эта самая «цивилизация». Наоборот, они живут в согласии с природой, и именно природа всем раздаёт по справедливости, так что ни о каком «сне» говорить не приходится. Гигантский змей — не химера русских золотодобытчиков. Гигантские змеи присутствуют и в древнерусском фольклоре, и в фольклоре манси. А близлежащие челябинские озёра все сплошь «населены» гигантскими змеями, как Лох-Несс. Например, в озере Иткуль живёт «аджарха», а до Иткуля от места действия сказа — километров 40–50. Этих змеев выдумали башкиры. Но, поверив легендам, искать этих змеев в 1870 году приезжал натуралист-зоолог Л. П. Сабанеев. Так что ничего своего русские тут не выдумали, и ничего химерического им здесь не снилось.