Читать книгу - "Правила Дома сидра - Джон Ирвинг"

— А кому нужен аборт? — спросил Злюка Хайд.

— Подружке приятеля, — ответил Уолли. Ответь он так Эрбу, тот немедля полез бы в карман за известным пакетиком. Но Хайд был добряк и никогда не радовался чужим бедам.

— Это плохо, Уолли, — сказал он. — Ты поговори с Грейс. Но не подходи к ней, если Вернон поблизости.

Об этом можно было не предупреждать. Уолли часто видел на руках Грейс синяки — следы ручищ Вернона. А недавно он с такой силой рванул ее к себе, нагнув при этом голову, что вышиб лбом все ее зубы. Уолли об этом знал, потому что зубному врачу заплатил Сениор — Грейс сказала ему и Олив, что упала со стремянки. Несколько лет назад Вернон избил негра, сезонного работника. Сборщики яблок рассказывали сальные анекдоты, негр рассказал свой, и Вернону не понравилось, что черный посмел смеяться над такими вещами. «Неграм надо запретить заниматься сексом, — сказал он Уолли. — И так сколько их расплодилось».

Произошло это в Старом саду. Вернон сшиб негра с лестницы, а когда тот поднялся на ноги, стал бить его кулаком по лицу. Он избивал его, пока управляющий Эверет Тафт с пчеловодом Айрой Титкомом не оттащили его от работника. Негру наложили на губы, подбородок и даже язык больше двадцати швов. И конечно, все понимали: ни с какой лестницы Грейс не падала.

«Злюкой», а может, еще как похуже надо было звать не Хайда, а Вернона.

— Уолли! — крикнул вдогонку Злюка Хайд. — Только, пожалуйста, не говори, что это я послал тебя к ней.

И Уолли отправился искать Грейс. Он ехал по раскисшей колее, отделявшей сад Жаровню (он находился в низине, и летом в нем было жарко, как в пекле) от сада Дорис, получившего название по имени чьей-то жены. Подъехал к амбару номер два (садовые машины и аппараты размещались в двух амбарах; в дальнем — амбаре номер два — стояли вонючие опрыскиватели). Там сейчас работал Вернон Линч; держа в руках распылитель с длинным, как игла, дулом, он красил в пунцовый цвет пятисотгаллонный опрыскиватель «Харди». На Верноне был респиратор, защищающий от ядовитых паров краски (в таких масках опрыскивают деревья), куртка-штормовка и штаны из брезента. Уолли сразу узнал его, несмотря на скрывавшую лицо маску: Вернон направлял струю краски характерным движением, точно держал огнемет. Уолли поехал дальше, разумеется не спросив у него, где сейчас работает Грейс. Его передернуло, когда он представил себе, какая грязная ругань сорвалась бы в ответ с губ Вернона.

В безжизненном яблочном павильоне с пустыми полками женщины-работницы дымили сигаретами и болтали. Работы весной мало, и, увидев хозяйского сына, они не побросали стаканчики с кофе, не погасили сигарет и не разбежались по рабочим местам. Просто отодвинулись друг от друга и неловко заулыбались.

Флоренс Хайд, жена Злюки, даже не притворилась, что чем-то занята, затянулась и выдохнула дым.

— Привет, красавчик! — окликнула она Уолли.

— Привет, Флоренс, — улыбнулся в ответ Уолли.

Толстуха Дот Тафт, которая каким-то чудом пробежала целую милю, спасаясь от пчел Айры, когда Сениор перевернул прицеп с сучьями, вынула сигарету изо рта, подняла с пола пустой ящик, опять поставила, вспоминая, куда дела метлу.

— Привет, золотко! — весело приветствовала она Уолли.

— Что новенького? — осведомился Уолли.

— Пока ничего, — сказала Айрин Титком. Засмеялась и отвернула лицо. Она всегда смеялась и всегда отворачивалась, чтобы скрыть шрам от ожога, точно видела вас впервые и не хотела, чтобы вы заметили ее шрам.

Как-то Айра Титком сидел ночью у своих ульев с ружьем в одной руке и керосиновой лампой в другой: кто-то повадился разорять пасеку — медведь или енот. Айрин знала об этом и все-таки удивилась, когда донесшийся со двора голос мужа разбудил ее. Он стоял на лужайке перед домом и водил лампой. Она видела в темноте только ее огонек. Айра попросил поджарить яичницу с беконом, если не трудно: очень ему надоело караулить злоумышленника, даже есть захотелось.

Мурлыча под нос песенку, Айрин жарила яичницу, в это время Аира подошел к кухонному окну и постучал, хотел узнать, не готова ли еда. Айрин никак не ожидала увидеть мужа в облачении пчеловода. Конечно, она сто раз видела в нем мужа, но ей в голову не пришло, что он в нем пойдет караулить медведя. К тому же она не знала, как выглядит костюм ночью, при свете керосиновой лампы.

А Айра надел костюм на тот случай, если пуля нечаянно угодит в улей. Он вовсе не хотел напугать жену, но бедная Айрин, выглянув в окно, вдруг увидела белое, озаренное дрожащим языком пламени привидение. Так вот кто разоряет улья! Дух пчеловода, который жил здесь сто лет назад! Он, наверное, убил несчастного Аиру и теперь подбирается к ней! Сковородка подпрыгнула у нее в руках, и горячий свиной жир выплеснулся в лицо. Айрин еще повезло, что уцелели глаза. Ох уж эти домашние несчастные случаи! Подстерегают человека на каждом шагу.

— А ты зачем к нам зашел, Большой Брат? — спросила Уолли толстуха Дот Тафт.

Женщины, работающие в яблочном павильоне, постоянно поддразнивали его. Великолепный Уолли позволял шутить с собой. А эта троица к тому же знала его с пеленок.

— Он хочет нас покатать на машине! — смеялась Айрин Титком, отвернув лицо.

— Пригласил бы нас в кино, а, Уолли? — шутила Флоренс Хайд.

— Пригласишь, все что угодно для тебя сделаю! — вторила ей Толстуха Дот.

— Ну уважь нас! — взвизгнула Флоренс.

— А может, у Уолли на уме другое. Может, он хочет рассчитать нас! — хохотнула Айрин, и все трое так и покатились. Толстуха Дот разразилась гомерическим хохотом, Флоренс Хайд поперхнулась дымом, и Дот буквально зашлась от смеха.

— А что, Грейс сегодня не работает? — как бы случайно спросил Уолли, дождавшись, пока женщины успокоятся.

— Ах ты Господи! Вот ведь кого он хочет видеть! — воскликнула Дот Тафт. — Интересно, что он в ней такого нашел, чего у нас нет?

Синяков, подумал в ответ Уолли. Сломанных ребер, вставных зубов, настоящей, непридуманной боли — и, застенчиво улыбнувшись, сказал:

— Мне надо кое-что у нее спросить.

Застенчивость была напускная, с этими женщинами отношения у Уолли были самые непринужденные.

— Держу пари, она Уолли откажет! — засмеялась опять Айрин.

— А вот и нет. Перед Уолли ни одна женщина не устоит, — продолжала подтрунивать Флоренс.

Уолли опять подождал, пока смех стихнет. Толстуха Дот наконец сжалилась над ним:

— Грейс чистит большую духовку. В которой пекут пироги.

— Большое спасибо, леди, — раскланялся Уолли и, посылая воздушные поцелуи, поспешил удалиться.

— Какой ты жестокий, Уолли, — бросила ему вдогонку Флоренс Хайд. — Мы будем ревновать.

— А у Грейс, между прочим, духовка даже очень горячая! — сказала Толстуха Дот, и опять за спиной Уолли раздался взрыв хохота, смешанного с кашлем.

— Смотри не обожгись! — подхватила Айрин Титком. Уолли ушел с еще большим азартом, а женщины продолжали болтать и дымить сигаретами.