Читать книгу - "Эффект бабочки - Карин Альвтеген"

– Три месяца раскопок на Крите, отъезд четвертого октября, смешанная экспедиция шведских и греческих археологов. Я предлагаю тебе должность моего заместителя.

Я ощутила радость. Чистую, неподдельную. И удивилась, что по-прежнему могу испытывать подобные чувства. Возникли новые ожидания. Мне все еще было к чему стремиться. Появилась гордость. Ведь Свен остановил свой выбор именно на мне и моем профессионализме.

Потом я осознала, что это невозможно. И все же. Если объяснить Кристеру, насколько это важно? Между прочим, для нас обоих – археологу не так легко найти работу, а на тот момент именно я обеспечивала нашу пару. Если не считать денег, которые он получал от матери.

Я попросила у Свена двое суток на размышления.

Вечером накануне дня, когда профессор ожидал ответ, мне удалось собрать всю свою смелость и заглушить голос разума. Присев на диване рядом с Кристером, я взяла его за руку, но ад разверзся еще прежде, чем я успела задать свой вопрос.

– Все время только ты, ты и ты! Тебе хоть раз приходило в голову, что в отношениях нас двое?

– Кристер, пожалуйста, не злись. А что, если тебе поехать со мной?

– Не притворяйся дурочкой, ты прекрасно знаешь, что я не могу летать. Ах да, теперь я понимаю. Ты рассказала ему, что я боюсь летать, и этот чертов похотливый козел придумал способ убрать меня с дороги. Уж не думай, что я не замечал, как вы смотрите друг на друга и как он красуется, словно петух, когда ты находишься рядом.

– Да перестань, Свен же мне в отцы годится. Как ты вообще мог о таком подумать?

– Разве возраст имеет значение? Знаю я вас, женщин с комплексом отца, которых возбуждают старики, а тебе-то тем более приятно наконец найти фигуру папаши, достойного восхищения – не то что этот развалюха в роли няньки в Хэгерстене.

Когда я мысленно возвращаюсь к этому моменту, не припомню, чтобы мое пробуждение ото сна воспринималось как нечто драматичное. Возможно, я просто была слишком истощена, чтобы испытать сильное душевное волнение. Помню скорее ощущение эмоциональной опустошенности. И констатацию клинической картины: Моего Кристера больше не существует.

Даже если бы я изменила каждую черту его характера, он все равно не стал бы похож на придуманного мною мужчину, которого я назвала Кристером. Он был иллюзией, продуктом моей фантазии, мечтой, посетившей меня в Лунде без всяких на то оснований. Чтобы убедить окружающих, я показывала вывеску обратной стороной, но мне никого не удалось ввести в заблуждение, кроме себя самой. Моя жизнь строилась на разветвленной сети ложных оправданий, позволявших мне закрывать глаза на правду. Внезапно я ощутила, как из моей собственной души повеяло гнилью.

Пришло время сдаться.

Время признать мое поражение.

Я сказала Кристеру, что собираюсь ехать.

В ту ночь он перепробовал все свои амплуа. Он был отвергнутым любовником, испуганным пятилетним ребенком, рассыпающимся в угрозах повелителем, сговорчивым другом, презирающим обидчиком, лебезящим подхалимом. Он кричал, плакал и молил, но ничто не трогало меня. Внутри царила пустота. Взывать было не к чему.

Если только я не…

Но об этом думать нельзя.

На Крит я не поехала. Ни в тот раз, ни потом. Раскопкам на Готланде суждено было стать для меня последними.

Всю оставшуюся жизнь я буду расплачиваться за сказанное той ночью, хотя большую часть времени я хранила молчание. Хватило уже и умысла, а с Кристером в роли судьи такое преступление искуплению не подлежит. Мое доказанное предательство станет его вечным козырем.

Если только я не…

Нет, это – самое запретное.

Но ведь, когда смерть близка, есть право подумать о том, что ты пыталась отрицать, посвятив этому половину своей жизни.

Как бы все сложилось, если бы я не ждала ребенка?