Читать книгу - "Женские убеждения - Мег Вулицер"

Кори подумал: похоже, в свои двадцать три года он лишится рассудка и остаток жизни будет бесцельно бродить по улицам Манилы. Дже увидит его, взгрустнет, подумает: один из моих грязнуль головкой повредился. Тот, длинный!

Искать что-то еще было некогда, Кори надел черные выходные брюки, брошенные на стул, засунул в передний карман паспорт и шагнул к двери. По дороге в аэропорт – в такси испорченный ремень безопасности бесцельно лежал у него на коленях, точно обессиленная рука, – он смотрел, как негромко бормочущий, сияющий Макати убегает вспять.

Он не успел привыкнуть к здешней жизни. Новые впечатления начались с первой же минуты. Когда он летел на Филиппины на самолете авиакомпании «Катей Пасифик», вскоре после получения диплома, стюардессы обращались с ним, как с давно утраченным другом. Он откинулся в кресле и понял, что не чувствует себя чужаком, самозванцем. Более того, его длинное тело без труда уместилось в небесную кровать, которая напоминала колыбель и даже покачивалась, пока они летели над океаном.

Вскоре Кори Пинто из городка Макопи в штате Массачусетс уже ел всякие разные димсамы и минутные стейки; ел, не беспокоясь за то, сколько съест. Жизнь в Принстоне подготовила его к этой новой жизни, которая даже начинала казаться заслуженной, притом что в некоторые моменты накатывало ощущение, что он вообще ничего не заслужил. Где-то вдалеке раздавались стоны и кряхтение эконом-класса.

В Маниле ему и другим заранее нашли жилье. Название у их дома было абсурдное: «Континентальные арки». Макати был районом зажиточным и уютным, но стоило выйти за его пределы, и ты оказывался в Маниле с ее стремительным и незнакомым ритмом. Почти все, с кем Кори приходилось общаться, прекрасно говорили по-английски, и все же он решил поучить тагальский – многие местные английский знали плохо, а ему не хотелось выглядеть снобом за пределами собственного улья; так что стоило приложить усилия. Иногда они с соседями по комнате ходили в город выпить в местных барах и дешево перекусить именно в том районе, которого, по мнению ознакомительной брошюры от «Армитейдж и Рист», нужно было избегать с особым тщанием.

Они катались на «джипни» – полуавтобусах-полуджипах, раскрашенных в крикливые цвета с граффити поверху; иногда на этих колымагах красовались дьяволы или орлы, а рядом – слова или фразы вроде «МОНСТЕР-МОБИЛЬ», или «ИИСУС МЕНЯ ЛЮБИТ КРЕПКО», или «МИСС РОЗА И ЕЕ БРАТЬЯ». Пассажиры сидели на двух длинных скамьях лицом друг к другу – по городу здесь передвигались вот так, подпрыгивая на ухабах. «Байад по», – нервически произнес Кори, передавая водителю деньги, когда сел на джипни в первый раз. Потом это стало привычным и почти естественным.

Манила произвела на Кори и приятное, и тягостное впечатление: все богатство сосредоточилось в Макати; полицейские патрули с собаками досматривали машины, подъезжавшие к лучшим гостиницам – багажники открыты, чтобы охрана посветила туда фонариком; экзотические переплетения изобильной листвы; лотки с рыбой и фруктами; ароматнейшая еда даже в самых крошечных забегаловках; повсюду – невероятно красивые дети; шокирующая бедность и торговые центры – обалденные торговые центры, в которых так и кипела жизнь, потому что там работали кондиционеры, а воздух снаружи был противоположностью кондиционеров. Манила казалась муфельной печью, в которую их всех поставили на обжиг.

И вот, после нескольких месяцев, в течение которых он много зарабатывал, ел адобо и хрустящую пату, до поздней ночи веселился на вечеринках с клиентами, вдали от Грир, которая его ждала и жила своей жизнью в другом городе, – теперь, в состоянии неизбывного горя, он мчался на такси с испорченным ремнем безопасности в аэропорт Манилы, чтобы улететь домой и побыть с родными: не стало его брата. Кори радовался, что ремень испорчен, не нужно ему никакого ремня.

– Хотите – можете попадать в аварию, – сказал он водителю. – Мне похрен.

– Что вы сказали? – переспросил водитель, глянув в зеркало заднего вида, чтобы оценить ситуацию.

– Можете съезжать в кювет. Я не хочу жить. Хочу умереть.

– Но я-то не хочу умирать, – заметил водитель. – Мне кажется, вы ненормальный человек, – добавил он со сдержанным смешком. Потом любопытство взяло верх, и он, смягчившись, осведомился: – А чего вы не хотите жить?

– Мой брат попал под машину, погиб. За рулем была моя мать.

– Сочувствую, – задумчиво произнес водитель. – Ваш брат. Мальчик или мужчина?

– Мальчик. – Кори вспомнил умненькое подвижное лицо брата, зная, что со временем оно утратит подвижность, уйдет в прошлое. Иначе невозможно.

– Как ужасно. – После этого водитель молча съехал на обочину. В небе появились проблески подступающего рассвета. Они сидели вдвоем в неподвижной машине, водитель вытащил пачку ментоловых сигарет, стукнул по ней, выбил сигарету для Кори – тот ухватил ее сквозь щель в пластмассовой перегородке. Водитель подал ему зажигалку, потом взял обратно, закурил сам. Они курили в горестном молчании.

Ночь превратилась в утро, окрашенное привкусом ментоловой сигареты, который так и оставался на языке, пока Кори шел через терминал, чтобы улететь домой. На сей раз места в бизнес-классе не оказалось, да фирма в любом случае вряд ли бы согласилась его оплатить. Не будет кровати, чтобы уместить туда длинное, внезапно сделавшееся очень хрупким тело. Кори сел на единственное место, которое удалось забронировать в последний момент: в ряду возле туалета, посередине, где его зажали своими телами крупный жирный дядька и крупная жирная тетка. Кори сидел, съежившись, плакал, смотрел филиппинский фильм без субтитров – чтобы заполнить голову словами, которых не понимаешь, а глаза – яркими движущимися картинками и проблесками плоти.

Дети в фильме не умирали, в нем была любовь, брак, неверность и секс – вечный секс, интересный всем, на всех континентах. Потом фильм закончился, Кори снова пришел в себя и обнаружил, что неуютно зажат между своими соседями. От кого-то из них – от кого, он не понял – шел запах пряностей, дрожжей и чего-то тревожного, не имеющего названия. Впрочем, он столько плакал, тело его выделяло такие токсичные и тревожные химические соединения, что этот запах мог издавать и он сам.

Когда он добрался до дому, Грир уже была в Макопи. Он долетел до Лос-Анджелеса, потом до Нью-Йорка, потом доехал автобусом до Спрингфилда и на такси до своего городка – там было снежно и холодно, и он вспомнил, что не взял пальто. Кори целые сутки не чистил зубы и не мылся: он представлял собой зловонное пропотевшее существо с грязным лицом и ртом. В самолете он иногда плакал, чувствовал недомогание и подозревал, что недомогание останется с ним навсегда, в острой или хронической форме, смотря какой день выдастся. Он все еще не мог осмыслить того, что никогда больше не увидит Альби, не будет у них привычных разговоров, разлетавшихся сразу во всех направлениях, будто шкодливый фейерверк.

Такси остановилось возле дома Пинто. Рядом, перегораживая подъездную дорожку, стояло несколько машин: он узнал зеленый «Понтиак» тети Марии и дяди Джо. Кори вошел в дом через незапертые двери, и его тут же обступили родственники, некоторые плакали; потом круг разомкнулся, и он увидел Грир – она стояла одна в стороне. Она вытерпела все семейные сцены даже в его отсутствие, не стала прятаться в родительском доме до его приезда. Родственники оставили их наедине в гостиной.