Читать книгу - "Piccola Сицилия - Даниэль Шпек"

* * *

Виктор и Жак пели «Марсельезу», как будто могли этим победить нацистов. Ясмина стояла под деревом и ловила лимоны, которые мужчины бросали ей сверху. Потом они выдавят из лимонов сок для лимонада, который на террасе «Мажестика» будут подавать немцам. Только в обеденный перерыв, когда Жак кормил овчарку, Ясмина осталась наедине с Виктором. Они устроились под деревом, разделили хлеб и оливки, лимон Виктор разрезал пополам. Свою половинку он выжал себе прямо в рот.

– Ну что, – угрюмо спросил он, – тебе здесь не нравится?

– Нравится. А тебе?

Он отломил кусок хлеба и с жадностью принялся жевать.

– Ну это же не навсегда.

– Слушай, Виктор, насчет твоей клятвы… Я уже и сама могу постоять за себя.

– Я знаю.

– Просто мама так высказала тебе свое недовольство.

Виктор мрачно кивнул.

– Ты знаешь, что она подыскивает тебе невесту?

Виктор рассмеялся.

– Это ради папа́. Она хочет, чтобы он тебя снова зауважал. Тогда ты, по крайней мере…

– Ты думаешь, мне безразлично, что происходит с папа́? Я бы их поубивал, бошей!

– Почему же ты не сделаешь этого?

Виктор молчал. Его терзала совесть. Не за нарушение любовных обещаний и не за то, что наставлял рога чьим-то мужьям, а за то, что был в долгу перед своей страной. Ясмина следила за его руками, ломающими хлеб.

– Те женщины дают тебе ту любовь, какую ты ищешь?

Он нехотя посмотрел на нее:

– Я ищу, как бы отвлечься. А не любви.

– Ты сбегаешь.

– Да, может быть. И что? Разве мы не имеем на это права? Ты тоже сбегаешь – в свои сны.

– Да, верно.

Виктор выплюнул оливковую косточку. Ясмина разглядывала его красивое лицо. Зимнее солнце отражалось в его ясных глазах.

– Чем тебя так привлекают замужние женщины?

Ее вопрос почему-то не вызвал у него раздражения. Как будто он и сам задавался им.

– Не знаю. Игра. Опасность.

Звучало не очень убедительно.

– Нет, – сказала Ясмина. – Ты чувствуешь себя особенным. Быть желанным для незамужней женщины просто. А замужняя ставит на кон все, и это куда более серьезное доказательство любви, не так ли?

Виктор смотрел на нее озадаченно, как смотрят на ребенка, который неожиданно выдал что-то умное. Он не возразил.

– А ведь тебе это вовсе не нужно. Ты и так особенный.

Виктор встал и отошел в сторону. Ясмина поняла, что задела его. Ее бы слова – да из уст папа́, вот что было ему нужно. Только теперь до нее дошло, что старший брат не так уж и неуязвим. Она-то всегда думала, что это ей надо заслужить признание родителей, но Виктор считал иначе. Симпатия папа́ к Ясмине определялась просто самим фактом ее существования, а Виктор должен был ее завоевать своими поступками. Но он просто не мог отвечать высоким запросам отца. Девочек любят за то, что они есть. А мальчиков – за то, что они совершают. И теперь Ясмина понимала, что ни бурные аплодисменты, ни любовницы не способны развеять убежденность Виктора в его неполноценности.

– Я негодяй, Ясмина. Папа́ прав. Я думаю только о себе. За добро, которое творит папа, Господь его вознаградит. А меня нет, мне самому нужно добывать для себя все. Не откладывая на потом! Это ведь быстро пройдет, понимаешь?

Он выжидающе посмотрел на нее.

– Не говори так. И не думай, такие мысли приманивают неудачу. А ты счастливчик, Виктор. И будешь жить долго.

– Зачем? Какой от этого толк? Спою я чуть меньше или чуть больше, мир не станет лучше. Вот уж кто действительно заслуживает аплодисментов, так это солдаты, врачи и медсестры. Я могу умереть хоть завтра, от этого ничего не изменится!

Ясмина встала и подошла к нему.

– Изменится! Как ты думаешь, сколько людей будут тосковать по тебе?

– Ни одна из тех женщин не будет стоять у моей могилы. Одни меня давно забыли, другие боятся своих мужей.

– Мы будем там стоять. Твоя семья любит тебя всегда.

– А что, если, не приведи Господь, папа́ больше не выйдет из тюрьмы? Его жизнь в руках преступников. Мы с тобой стараемся не думать об этом, Ясмина, но однажды его больше не будет с нами. И мамы тоже.

– Но я-то всегда буду с тобой.

Виктор долго смотрел на нее, потом взял за руку:

– А я с тобой.

Хотелось бы ей в это верить.

– Думай обо мне как о солнце, – сказал он. – Даже когда его закрыли тучи и ты его не видишь, оно все равно есть.

Его непобедимая улыбка снова была на месте.

Со стороны поля к ним направлялись Жак с собакой.

– Allez, les enfants!^[35]

* * *

О том, что происходит в стране, они узнавали из писем мамы и из рассказов Латифа, который каждую неделю приезжал на фургоне. Алчность немцев все росла. Они высасывали страну и людей, идя от города к городу – Джерба, Сус, Сфакс, врывались посреди Шаббата в синагоги и требовали людей. Но по-настоящему их интересовали не люди, а золото. Диадемы, ожерелья, цепочки и броши, сделанные еврейскими ювелирами. Офицеры СС предлагали еврейским общинам выбор: их мужчины – или серебро с золотом. На раздумья не больше двух часов. Раввины в отчаянии ходили по домам, собирая драгоценности. И все семьи с готовностью отдавали все ценное ради спасения бесценного: жизни их детей. Целыми ящиками немцы свозили награбленное в Тунис, в охраняемую комнату отеля «Мажестик». Позже, когда драгоценности были вывезены за пределы страны и превратились в миф, их стали называть сокровищами Роммеля.

На еврейских кладбищах по всей стране все чаще проводились похороны – и не только жертв бомбежек. Давно умерших покойников погребали еще раз, только на сей раз в гробу лежало не тело покойника, а фамильные драгоценности. Такое происходило и на кладбище напротив отеля «Мажестик». Немцы, рассказывал с улыбкой Латиф, смотрели из окон, ни о чем не подозревая. Если ты хочешь что-то спрятать, делай это на виду у всех, чтобы никто не искал.

* * *

Папа́ был жив. Это самое главное. Виктор искал забвения в тяжелой крестьянской работе, а Ясмина находила утешение в своих снах. Она стала записывать сны предрассветными сумерками, когда ферма еще спала, в старой школьной тетрадке, которую нашла в доме Жака. Она перевернула ее задом наперед, и упражнения по математике, которые кто-то там выполнял, оказались в конце. Каждый день она записывала своим мелким почерком новый сон. Тетрадка наполнялась жизнью, такой же перевернутой, как она сама, сокровенной жизнью, которая следовала другим законам, не математическим: в ней Ясмина была другим человеком, то женщиной, а то ребенком, могла влезть и в шкуру мужчины. Иногда была даже кошкой или волком. И не всегда красивой. Зачастую приходилось убегать от преследователей, один раз она лежала окровавленная на земле, но даже в самом безвыходном положении всегда случалось нечто, спасавшее ее. Однажды ее подхватил большой орел и она парила в небе, абсолютно свободная. Ее утешал этот ночной мир, где страх и ужас были хрупки, где не действовал закон причины и следствия, где можно раствориться, размыться – подобно жидкости, в которую подмешивают все новые краски.