Читать книгу - "Ангельский рожок - Дина Рубина"

Марьяша, акционер и задушевный приятель, относился к «нашему распространителю Евгению» очень подозрительно, говорил, что тот неадекватен, что наверняка «вставляет марафет», и уверял, что нахлебаются они ещё с этим типом, ох, нахлебаются.

Умный Марьяша как в воду глядел.

Впервые Женя кинул их на десять кусков с виртуозной лёгкостью, с той же улыбочкой объяснив, что это не кидалово, а вклад в партнёрский общак за бандитский наезд: якобы явились тут на днях, страшные, требовали…

Поди разбери: кто там явился и что там у него требовали.

«Да какие мы с тобой «партнёры»?! – в ярости выкрикивала Надежда. – У меня честный бизнес! У меня – издательство! Я налоги плачу, зарплаты, аренду склада! А у тебя из всех расходов – Сёмка-грузчик да плата за точку!»

Несколько дней от этой непередаваемой подлости она ни есть, ни спать, ни дышать не могла. И деться некуда: к тому времени на Женьке висели огромные долги за её книги. Вот когда она осознала, насколько умно, расчётливо и выгодно для себя «физик-ядерщик» выстроил их сотрудничество, поняла, до какой степени она – его заложница. Разумеется, месяца три она вообще не отдавала ему своих книг, но от этого сильно страдало дело: торгашом-то Женька был гениальным. А если ты рыжая девушка без крыши, без надёжной спины, кто угодно может сожрать тебя с потрохами и не подавиться. Чтобы оставаться на плаву, надо либо своих бандитов иметь, либо укрыться под брюхом кита – большого издательства, рискуя в этом случае только одним: что кит, огромный, равнодушный, проглотит тебя и даже не заметит, выпустив фонтаном в безбрежное небо такого же равнодушного океана.

Надежда крутилась как волчок, а каждый день приносил свою новость – дикую, страшную или смешную.

Такими вестниками часто бывали поляки, её зарубежные партнёрушки, от которых она уже мечтала избавиться, подкапливая деньги, чтобы подстеречь счастливый момент и выкупить их акции.

Польские паны рассчитывали, что московский «Титан» станет гнать по тридцать переводных книг в месяц и в карманы к ним хлынет дождь золотой. Но Надежда упрямо и бесстрашно продолжала гнуть собственную книжную политику: искала новые талантливые имена, каждую книгу издавала как единственную в мире. Повторяла удачное определение Марьяши насчёт издательства-бутика. «Зато нас уже знают, – говорила, – уважают нашу позицию и наше качество».

К концу года разочарованные поляки пригорюнились и стали искать новые пути бизнеса в России.

Был там у них один творчески возбуждённый ум, извергавший самые нестандартные идеи: Богумила, секретарь и наверняка зазноба пана Ватробы (а иначе, полагала Надежда, её давно бы на фарш провернули за подобное творчество).

Однажды утром – Надежда только и успела, что Лёшика переодеть и отправить гулять с нянькой, только сварила свой вожделенный кофе, намолов благоуханную горстку в старой бронзовой мельничке, купленной у старика на Тишинском рынке, – раздался звонок: Богумила, чтоб ей!

К тому времени, намотавшись в Гданьск и досыта наобщавшись с партнёрами, Надежда нахваталась много польских слов и обиходных фраз и вполне сносно изъяснялась, а главное, понимала сказанное (что было непросто: Богумила, вестник и глашатай пана Ватробы, и картавила, и шепелявила).

– Морёный дуб! – объявила та с ходу. – Вот что нам нужно. У вас в России морёный дуб можно купить по дешёвке. А на Запад продать вдесятеро!

– Что-что?! – удивилась Надежда, решив, что она не поняла каких-то слов в специфическом выговоре Богумилы.

– Дуб. Морёный. Который в воде лежал сто лет. Крепкий, как камень. Стоит миллионы!

– А при чём тут… книги?

– Ни при чём. Но ты – наш представитель в России, правильно? Ты обязана выполнять наши поручения.

Забыв о выкипающем кофе, Надежда сидела и думала: как избавиться от поляков? Морёный дуб находился за пределами её вселенной. Она и представить не могла, что когда-то в жизни упрётся в развилку, на которой окажется стрелка-указатель: «Дуб морёный».

Но она сосредоточилась и для начала совершила несколько разведывательных звонков по толковым людям. Те в основном предсказуемо каламбурили насчёт «кота учёного, что бродит по цепи кругом». Только Марьяша, умница, посоветовал начать с товарной биржи: выяснить специфику, раздобыть наводки на добытчиков сей экзотической древесины. Она собралась и поехала на ВДНХ. И там, покрутившись часа полтора по этажам одного из псевдоклассических павильонов, превратившегося в огромную товарную биржу, добыла кое-какие телефоны, с прозвона которых и начался круг дремучих-лукоморных, древесинных её мытарств.

Интернета ещё не было, вся информация добывалась «от людей». И потому в любом общении на любую тему возникал некий побочный улов, не всегда явный, порой потенциальный – так, на будущее. Пока Надежда бродила по людям, расспрашивая каждого встречного про морёный дуб, народ предлагал купить что-то ценное и необходимое в хозяйстве, например, зерно. Она брала все координаты, даже те, что, на первый изумлённый взгляд, вряд ли могли пригодиться, – однако, как ни странно, весьма пригодились в будущем. (Так, в длинной колбасе записанных ею телефонов она обнаружила координаты одного заветного местечка, где можно было купить бумагу: в то время редкие типографии предлагали свои материалы.)

Типаж тамошних биржевых маклеров был какой-то… диккенсовский: ушлые мужички с бегающими глазками разговаривали шёпотом, напирая и предельно сокращая расстояние с собеседником, что сразу наводило на мысль о чём-то незаконном. Заодно они давали возможность учуять их кулинарные предпочтения, в основном луковые и чесночные, а также вдохнуть запах немытых шей, гнилых зубов и прочие дурные вибрации духа и тела.

Одеты все были ужасно – в мятых штанах, в давно не стиранных рубашках, с кошельками-бананами под вислыми животами. Некоторые пытались выглядеть солидными, но их тесные костюмы с искрой выглядели ещё нелепее, чем мятые штаны и потные рубахи их коллег.

В то время она уже изучила азы науки, в которой затем достигла совершенства: по звучанию голоса собеседника, даже невидимого, ловить флюиды возможной будущей подставы. И как бы ни представлялись люди, чьи голоса лились в её ушную раковину, она мгновенно определяла, что настоящие их имена – Кидалов или Разводилова…

Наконец в одной из контор прозвучал человеческий голос – усталый, раздражённый, но чистый. Да, наш трест (длинное бессмысленное сочетание слогов, упражнение логопеда, что-то вроде «морремпромстройдорконтора») предоставляет и эту услугу. Далее Надежде объяснили, где добывают и для чего используют такое полезное ископаемое – морёный дуб; обещали разведать его, выловить и даже выдать сертификат. (Вот слово «сертификат» и сработало, за что потом она себя проклинала.)

В Москва-реке, понятно дело, морёные дубы не водились, ехать надо было в тьмутаракань, куда-то в Смоленскую область. Она долго созванивалась с местными представителями треста, заполошно вслушиваясь в голоса, ловя флюиды, превозмогая желание отключиться и забыть «ловлю дуба» как страшный сон; и всё же уточняла, записывала, договаривалась…