Читать книгу - "Когда я был настоящим - Том Маккарти"

Вместо того, чтобы как можно скорее выскочить из машины, я сидел, не мешая голубой жидкости хлестать и обдавать меня с головы до пят. Кончив хлестать, она начала струиться, потом сочиться, потом капать. Я продолжал безучастно сидеть, пока она не перестала течь. На это ушло много времени — стоило решить, будто она выжала себя всю до последней капли, как спустя несколько секунд она умудрялась выжать еще полкапли, а спустя еще несколько секунд — еще пол-полкапли.

Медленно, неуверенно подобравшись к машине, трое мальчишек вгляделись внутрь. Младший ахнул, увидев мои брюки, насквозь пропитанные липкой голубой жидкостью. Двое других ничего не сказали — только смотрели, не отрываясь. Я тоже смотрел, не отрываясь — все мы смотрели, не отрываясь, на приборную панель и на мои ноги. Долгое время мы так и оставались неподвижны. Потом я поехал обратно к себе.

Добравшись, я снял с себя мокрую одежду и принял ванну. Я лежал в ванне, глядя на трещину и размышляя о случившемся. Это было нечто очень печальное — не в обычном смысле слова, но в более крупном масштабе, в масштабе, в каком измеряются по-настоящему великие события, вроде исторических эпох или смерти звезд, — очень, очень печальное. Казалось, произошло чудо, чудо пресуществления — наперекор самим законам физики, законам, которые заставляли качели останавливаться, дверцы холодильников заедать, а большие, ничем не поддерживаемые предметы — падать с неба. Это чудо — этот триумф над материей — как будто бы случилось, а потом выяснилось, что ничего подобного — что оно провалилось, полностью, с треском, что его водные ошметки рухнули наземь, превратив сцену триумфального пуска в сцену бедствия, катастрофы. Да, это было очень печально.

Я все лежал в ванне, прокручивая это событие в голове, прочесывая его грани. Там присутствовали аляповатая модель жестянки и наваленные горой шины, крутящийся щит, покачивающийся шинный костюм младшего паренька, станок с тисками и педалями, да синяя трубка, полная воздуха. Я вспомнил, как паренек внес шину из багажника моей машины в мастерскую, как у него на рубашке осталась грязь; потом — как его руки вились вокруг нее, намазывая клей, заново ее накачивая. Я лежал, вспоминая, так долго, что ванна остыла, а моя кожа покрылась морщинками. Прошла вечность; я вылез и позвонил Назу.

— Я подумываю об еще одном проекте и хочу, чтобы вы посодействовали мне в его организации.

— Конечно, — ответил Наз. — Расскажите мне о нем.

— Я хотел бы в точности воспроизвести одно конкретное место.

— Небольшую часть здания? — спросил он.

— Нет. Не это. Шиномонтажную мастерскую.

— Думаю, это не проблема. Скажите, где оно, и я прямо сейчас позвоню Роджеру, попрошу, чтобы он соорудил вам еще одну модель.

— Мне не модель нужна, — объяснил я Назу, — а копия в натуральную величину. Я хочу, чтобы Роджер воспроизвел эту мастерскую в точности, до мельчайших подробностей. Далее, мне потребуется, чтобы реконструкторы прогнали определенное событие, детали которого я обрисую позже. В качестве реконструкторов мне нужны дети, трое: пятнадцати, тринадцати и одиннадцати лет. Плюс один мужчина моего возраста. Всего четверо человек, плюс помощники. Мне потребуется, чтобы они прогоняли это событие постоянно, безостановочно.

На том конце провода наступила пауза. Я представил себе офис Наза в сине-белом здании: то, как расставлены столы, подзорную трубу у окна. Через некоторое время он произнес:

— Как они с этим справятся?

Вопрос был резонный, но у меня имелся ответ:

— У нас будет несколько групп, сменяющих друг друга, как в эстафете.

— В эстафете?

— Да. Мы будем их чередовать.

На том конце провода наступила новая пауза. Я снова сосредоточился на его офисе, сжимая трубку. Наконец он ответил:

— Хорошо.

Его подчиненные нашли склад за городом, в Хитроу. Он был на окраине территории, принадлежащей аэропорту, — ряд старых ангаров для маленьких частных самолетов, из тех, что сдавались напрокат корпорацией, всем этим управлявшей. Там легко разместилась копия самой мастерской в натуральную величину, включая крышу с шинами и аляповатую модель жестянки бобов, плюс копия улицы перед ней, где парнишка в костюме «Мишлен Мэн» покачивался рядом с крутящимся щитом, гласившим «Автошины — Автошины», — а также, само собой, где липкая жидкость, вырвавшись из приборной панели, каскадами обдала меня с головы до ног.