Читать книгу - "Германтов и унижение Палладио - Александр Товбин"

Катарсис?

Закат почти угас, зачарованные зрители в нерешительности – всё ли досмотрели, дочувствовали? – трогались со своих мест.

Бызова, Загорская, Головчинер, Ванда – да и двое таинственных незнакомцев в чёрных плащах и белых масках, – не желая расставаться со зрительной истомой, медленно-медленно и, разумеется, с отмеренными случаем дистанциями друг от друга, шли в сторону Сан-Марко.

И Германтов, словно в полусне, словно с притуплёнными чувствами, но всё ещё под чарами зрелища, медленно пошёл в ту же сторону, к Сан-Марко.

Музыка неслась с отчаливавшего вапоретто.

Огни празднично плясали в воде.

Загорались окна.

Включались – по цепочке вдоль набережной – розовые фонари-канделябры, поджигали на торговых стендах соломенные шляпы, косынки, шали.

Да ещё киношники усердствовали – слепили белым огнём софиты, камера наезжала на полицейского.

У ярко освещённого входа в «Даниели» Германтов наконец очнулся: почему бы не зайти в бар, чего-нибудь крепкого выпить? Тут и вспомнил он о чудесном спасении Игоря у шлагбаума блок-поста, на границе с адом, о дне рождения Кати…

Выпить, выпить, его уже донимала жажда.

Щелчок выстрела, преступник – в который раз, репетируя? – падал на плиты, полицейский засовывал пистолет в кобуру.

Зеваки аплодировали.

Между тем к входной двери «Даниели» подходил склонный к полноте моложавый человек с редеющими рыжеватыми волосами.

С машинальной вежливостью Германтов пропустил его вперёд.

Случай?

Конечно, случай.

Роскошный, затопленный светом вестибюль.

Узорный мрамор полов.

Ведуты на стенах.

Два Больших канала, как водится – у Риальто, и у делла-Салуте, – симметрично, напротив друг друга.

Старинная, красного дерева конторка портье, чья восковая лысина поблескивает за открытым компьютером, узкая ваза синего хрусталя, из которой вырастает жёлтая хризантема.

В баре был прохладный волнующий полумрак, горели ярко лишь крупные бра за стойкой, за спиной бармена, затянутого в кремовый смокинг, – симметрично, слева и справа от бармена, да хитро подсвечены были изнутри гранёно-выпуклые красно-синие стёкла на дверцах двух навесных шкафчиков из экзотического чёрного дерева, меж которыми поблескивало продолговатое зеркало неопределённого возраста; под зеркалом бледно дымилась мраморная столешница с бутылками…

Всё – особенное, не без претензии на сугубо местный аристократизм, и всё – как в тысячах других питейных заведений.

Да, если не лень присматриваться, то можно ещё заметить и тускловатые зрачки на портативных, зависших в углах камерах видеонаблюдения.

Рыжеватый холёный полноватый мужчина в тёмно-синем клубном пиджаке и Германтов с сумкою на плече подошли почти одновременно к стойке. За ними – Германтов увидел их в зеркале – вошли в бар также трое черноволосых горбоносых мужчин, они бесшумно уселись в дальнем углу, за круглым столиком.

Пока – не китаец, удовлетворённо отметил Германтов, оценивающе глянув на стройного высокого бармена с прилизанными волосами, синевато-впалыми, гладко выбритыми щеками и наглыми смолистыми глазками; скользнул по внушительному переливчатому ряду бутылок: вина, коньяки, разнокалиберные пузырьки с граппой.

«О, ведь когда-то именно в этом баре был я крупно обсчитан, – вспомнил с улыбкой Германтов, – но не этот смиренный наглец в кремовом смокинге с бабочкой под кадыком обсчитывал, не этот».

Бармен с угодливой заинтересованностью склонил маленькую головку, изготовился принимать заказы.

– Двойной виски, – сказал по-английски рыжеватый мужчина в отлично сидевшем на нём клубном пиджаке и небрежно кивнул, когда официант потянулся к самой дорогой шотландской бутылке.

– Двойной коньяк, фин-шампань, – сказал по-французски, когда настал его чёрёд, Германтов и покачал головой, когда на закуску ему были предложены какие-то крохотные цветистые тарталетки.

«Типичный француз», – подумал рыжеватый мужчина.

«Типичный англичанин», – синхронно подумал Германтов.

Германтов с удовольствием сделал большой глоток и сразу ещё отпил, подержал во рту коньяк… На запястье «англичанина», у металлического браслета часов, горели рыжеватые волоски; «англичанин» лениво подумывал о завтрашнем аукционе, о тексте, вполне серьёзном, как оказалось, хотя подписанном дурацким псевдонимом. О, он не сомневался, что удастся сбить цену рукописи, о, после аукциона он позволит себе расслабиться, возможно, завтра отобедает со своей милой знакомой из венецианской турфирмы, однако сейчас он сразу поплывёт в гостиницу; гулять ему уже не хотелось – он сейчас как раз вспомнил об угрозах Кучумова.

А Германтов медленно пил коньяк и смотрел в зеркало: кто эти горбоносые чернявые люди – боснийские контрабандисты, грузинские или армянские воры в законе? И ещё в баре была группа одинаковых китайцев, попивавших кофе, были две быстроглазые блондинки-соблазнительницы с анилиново яркими коктейлями в высоких бокалах… И тут в дверь бара, как если бы кого-то искали, заглянули двое в чёрных плащах и белых масках с клювами.

«Те самые?» – дёрнулся Германтов и резко обернулся: нет, дверь бара была плотно прикрыта; одна из девиц подносила бокал с соломинкой к красным губам.

Сделал глоток, поминая Катю…

Нервы внезапно натягивались, чувства обострялись, но и какая-то радостная умиротворённость ожидания чего-то важного, наверное, самого важного в его жизни, вместе с отличным, нежно обжигавшим изнутри коньяком растекались по его телу. Он думал о спасшемся Игоре, освобождённом от страшного своего шлема и доспехов и лежавшем сейчас в Беер-Шеве, в палате госпиталя, думал о Кате, которой так долго – посчитал годы – уже не было на свете; вспоминал, как праздновались её дни рождения, как… Сделал большой глоток. «Столько всего в последние дни нахлынуло, да-а, много-много лет шёл навстречу потерям, много было прожито, и многое из прожитого-пережитого опять как бы повторялось, ускоренно прогонялось, как на решающей репетиции, перед мысленным взором, – элегически думал Германтов, – моё сознание уже будто бы соткано из одних лейтмотивов. Да-а, смотрю вроде бы безразлично по сторонам или, пуще того, под ноги, и – никаких возвышенных дум, а откуда ни возьмись – лейтмотивы».

«Англичанин» поставил опустевший пузатый бокал на стойку – ему уже наливалась вторая порция.

И Германтов попросил добавки.

«Англичанин» первым расплачивался; вынимая кредитную карточку из бумажника, он чуть качнулся и еле заметно задел Германтова рукавом и едва ощутимо – локтем, так что не пришлось даже говорить pardon, а Германтов в это время слегка замешкался: копался в сумке, где был кошелёк с деньгами, копался, вспоминая, что у него только крупные купюры… Вполне безобидная, но чуть неловкая получилась сценка – могло ли показаться по причине этой секундной, но как бы неестественно замедленной неловкости, что рыжеватый «англичанин» что-то Германтову успел передать, как, бывает, передают что-то тайное в полутёмных барах один другому засекреченные агенты?