Читать книгу - "Князи в грязи - Михаил Барщевский"

— Так это у него жена — дура!.. — Алексей неожиданно грязно выругался.

— Я ей это потом объяснил, — Павел вдруг расхохотался. — Когда она спустя пару месяцев ко мне в постель залезла!

— Да ты что?! Это же подлость!

— Нет, дорогой, нет, генацвали! Это — воспитательный процесс! За те несколько месяцев, что она моей любовницей побыла, я ей наглядно показал, что деньги — фигня, а вот искренняя любовь мужа к ней — ценность. Я ее постоянно унижал и показывал всячески, что она для меня — ничто. Да, подарки я ей дарил, но при этом не скрывал вовсе, что у меня параллельно еще пара телок есть. Отменял свидания, опаздывал, после секса быстренько выпроваживал домой. Так ей в итоге мои подарки поперек горла стали. Она на практике поняла, что Васькино отношение к ней, это тад друга звали, — это и есть счастье. А материальные блага — слишком дорого стоят!

— Ну, ты Макаренко, Паша!

Рассказывая про любовницу — жену друга, Павел как размахивал руками, сидя в постели, что смахнул с прикроватной тумбочки фонарик. Тот покатился по полу. Павел замолчал, растерянно и беспомощно, наблюдая, как фонарик все дальше и дальше откатывался от кровати.

— Леш, можешь фонарик поднять. Я же, блин, не ходячий! — В его голосе прозвучало отчаяние.

Алексей засмеялся. Смеялся до слез.

— Вот, рассуждаем тут с тобой. А ты встать за фонариком не можешь, а я… — Смех не давал ему говорить. — А я встать могу, подойти могу, а наклониться — нет. Только кровь к голове прильет, сразу в обморок грохнусь. Надо мне тебя на руках к фонарику поднести, а ты наклонишься и возьмешь. Такой у нас кентавр будет…

— Остряк, блин! — Павел чуть ли не плакал от досады. Шутке Алексея он даже не улыбнулся.

— Ладно, не переживай! Я уже приловчился, — Алексей встал с кровати, подошел к фонарику, докатившемуся до середины палаты, присел на корточки, медленно, осторожно, и не наклоняя головы, только следя глазами за движениями руки, поднял фонарик.

— Все, спать давай! Спасибо! — Павел начал сползать вниз по постели, так, чтобы подушка оказалась уже не под спиной, а под головой.

— Нет, Леш, погоди. Ну, а кроме дорогих часов, что еще мешало общаться со старыми друзьями?

— Да все! — Павел опять стал подтягиваться на руках вверх по кровати. По правил подушку, под поясницей. — Все, Леша! Мне интересно поговорить о фондовом рынке, я там играю, а приятель, друг то есть, он только футболом интересуется. Про дела в лаборатории его, он может рассказывать, но я ничего не пойму. А про фондовый рынок — он тупит. Он, понимаешь ли, в этом году на байдарке собрался, а я — собираюсь в батискафе к обломкам «Титаника» спуститься. У меня проблема перекредитоваться на двадцать миллионов долларов, а у него очередной платеж по ипотеке для сына подходит. Аж целых тридцать пять тысяч рублей. Может, мне с ним о банках поговорить?

— Да-а! Не зря в Евангелие сказано: «Счастливы неимущие!»

— Может, и не зря, — Павел говорил серьезно, без иронии и ухмылки, что с ним нечасто случалось. — Вообще, просто, чтобы ты знал. В Бога-то я не верю, но Евангелие считаю книгой не глупой. Ой, какой неглупой. Только из области фантастики. При том, ненаучной!

— Что так? Это собрание мудрости человечества.

— Так, да не так, Паша! Человечество-то с годами меняется. Что там в Евангелие по поводу вреда Интернета сказано?

Что по поводу искусственного зачатия?

Что о пересадке органов? Что о биржевых спекуляциях? Вот так-то! Всему свое время. И книжкам тоже!

— Ну, ты согласен, что не в деньгах счастье?

— Да, генацвали, согласен. Знаешь, я однажды прочел у кого-то, что денег должно быть столько, чтобы о них не думать. Точное определение моей формулы «больше, чем X, но меньше, чем Y».

— А я, хоть и верующий, но Евангелие не люблю. — Алексей засмущался, как бы извиняясь, улыбнулся. — Эта книга мечтать не учит. Смирению учит, добру учит, послушанию. Если хочешь, учит надежде.

Но не мечте и борьбе за ее осуществление.

— Ба! И это ты говоришь?!

— Да, я. Знаешь, я как-то задумался и понял, что самые счастливые люди бомжи!

— Потому, генацвали, что им терять нечего!

— Нет, Паш, ошибаешься! Не в этом дело. Они не мечтают. Бомж озабочен только тем, что ему сегодня поесть и что выпить. Он не строит планов на завтра, не ждет ничего от жизни. А потому и не разочаровывается. Его надежды не обмануты. Он счастлив, потому что он смирился со своим положением.

— И давно ты это понял?

— Лет десять назад. И сам изменился. Перестал мечтать. Просто радовался жизни. Каждому дню. Это, прости, банально, но правда помогает.

— А я нет! Я до последнего планы строил. Пока диагноз свой не узнал. Знаешь, — Павел помолчал несколько мгновений. — А ведь, наверное, ты прав. Я всю жизнь чего-то старался добиться. И добившись, тут же начинал строить новые планы. Так в общем-то и не пожил в свое удовольствие. Всегда чего-то еще не хватало.

— Ты хочешь сказать, что сейчас, зная, что еще пара-тройка недель и ты умрешь, ты счастлив?

Представь себе, да! Правда, есть одна печаль — больно быстро жизнь прошла. Как-то обидно. И второе — боли боюсь.

— То есть?

— При нашей болезни есть два варианта — отключился и ничего не чувствуешь. Или, наоборот, боли такие…

— Знаю, не продолжай. Тут я умней тебя оказался. Мне ведь, когда ветеринаром работал, приходилось животных усыплять. Так что на крайний случай, ампулочка у меня припасена…

— Так ты за эвтаназию? — Павла словно подбросило на кровати.

— Нет, против, конечно. Бог жизнь дал, только Бог и может ее забрать.

— Не понял. Где логика? Ты против эвтаназии, но для себя ампула есть.

— Да, потому что если эвтаназию разрешить официально, то наверняка злоупотребления будут. При нашей медицине, при том, какой она стала, любого врача можно будет подкупить. А сам себе взятку не дашь. Сам я могу решить, когда уходить.

— Допустим. А мне что делать? У меня ампул очки нет. Значит, я должен мучиться и страдать, а ты, раз, и смылся?

Алексей пристально всматривался в глаза Павла. Что-то хотел сказать, набрал воздух, но осекся.

— Что молчишь? — Павел начал злиться. — Что молчишь, спрашиваю! О себе позаботился, а на других плевать? Ну, истинный христианин! Блин!

— Давай об этом потом поговорим. Не кипятись, — Алексей чувствовал себя неловко и старался как-то сгладить ситуацию. — Давай лучше о приятном. О бабах!

— Да что с тобой о бабах говорить?! Прожил всю жизнь с одной, сделал ребенка другой. Что ты в этом понимаешь!

— А знаешь, была одна причина, почему я не гулял. Помимо того, что мне самому, для самоощущения было важно себя сохранять, не разменивать на пустяки. Мне баб жалко было. У них такая зависимая жизнь. От нас, от мужиков зависимая…