Читать книгу - "Проданная замуж - Хамфри Прайс"

Как только мы забрались в фургон, Манц запер двери багажного отделения, и мы внезапно оказались в душной темноте. Хотя я знала, что рядом со мной сидят брат и сестра, было немного жутковато. Тут Сайбер принялся издавать устрашающие звуки:

— У-ух, у-у-у-у!

— Заткнись, Сайбер, или я тебя пну, — сказала я. — И, учитывая гипс на моей ноге, будет больно.

— Сначала тебе придется меня найти.

Так же внезапно, как нас окружила темнота, в багажное отделение проник луч света — Манц забрался на сиденье водителя и открыл маленькое окошечко, отделявшее кабину от задней части фургона. Теперь мы могли слышать, о чем говорят впереди, видеть друг друга и даже глотнуть немного воздуха. Я бросила взгляд на Сайбера, облокотившись на ящики и нехорошо улыбаясь.

— Теперь я тебя вижу, — сказала я.

Фургон тронулся, мы отправились в путь.

Теперь, когда в фургон проникали свет и воздух, я расслабилась — внезапно обступившая нас темнота мгновенно заставила меня внутренне сжаться. Мы втроем какое-то время болтали и выяснили, что никто из нас не знает, где находится Глазго, поэтому решили поиграть. По крайней мере пытались это делать — Сайбер постоянно все портил.

— Мой маленький глазик подметил что-то на букву «м», — начинал он и тут же, не давая нам возможности ничего сказать, продолжал: — Но это же снова мебель! Я победил, как и во всех предыдущих играх.

Потом он замолчал и заснул.

— Ах, Мена, он иногда такой несносный, — тихо пожаловалась я сестре. — Иногда он может быть таким милым, а иногда просто ужасный.

— Знаю. Слушай, давай последуем его примеру, день начался тяжело.

И Мена тоже начала дремать.

Я еще немножко посидела. Дребезжание и подпрыгивание фургона мешали заснуть, однако через какое — то время я внезапно проснулась от того, что машина остановилась и двигатель заглох.

— Приехали? — спросила Мена.

Сайбер потянулся и зевнул, а в следующую секунду Манц рывком открыл дверь.

— Все на выход, — сказал он.

Сайбер выбрался первым, а я подползла к краю багажного отделения, чтобы спрыгнуть вниз, и не поверила своим глазам: перед домом, у крыльца которого остановилась машина, стояла тетушка и улыбалась мне!

— Тетушка Фатима!

— Привет, Сэм! Добро пожаловать в Глазго! — сказала она. — Сегодня утром я получила ключи от вашей квартиры.

Тетушка передала ключи Манцу и подошла ко мне, протягивая руки, чтобы помочь выбраться из фургона. Я, улыбаясь, шагнула в ее объятия, хотя в ногу будто впились тысячи иголок от долгой тряски.

Она обняла и Мену, а потом повернулась к дому.

— Чудесный, правда? Ваша квартира просторнее прежней, так что для всех вас теперь будет больше места. Пойдемте, покажу.

С этими словами тетушка повела нас за собой, оставив Сайбера помогать Манцу разгружать фургон.

Квартира оказалась большой — с тремя спальнями, кухней, гостиной, ванной и просторным подвалом. Все комнаты были огромными, а потолки — очень высокими.

Мы вошли в первую комнату.

— Здесь будете жить вы с мамой, — сказала тетушка, улыбаясь.

Я почувствовала, как замерла рядом со мной Мена, я знала, что мы думали об одном и том же: прощайте, спокойные вечера чтения, теперь мы постоянно будем у матери на побегушках, — однако мы промолчали. Мы огляделись: стены были грязно-желтого цвета, ковер истрепался, но, в общем-то, комната производила неплохое впечатление. Здесь, как и в нашем доме в Уолсолле, пахло сыростью, но, подумалось мне, если время от времени открывать окно, запах должен уйти.

Мне не пришло в голову узнать мнение остальных по поводу того, кому где спать. Я знала, что, решая подобные вопросы, обо мне думали в последнюю очередь.

Следующая комната оказалась больше первой, и в ней были огромные окна, делавшие помещение светлым. Тут тоже было грязно и неуютно, но тетушка сказала, что здесь поставят телевизор. Это означало, что он больше не будет стоять в комнате матери и мы сможем смотреть, что захотим.

С течением времени мы с Меной выработали уловки, чтобы телевизор оказывался в нашем полном распоряжении. Когда, что случалось редко, мать заходила его посмотреть, мы находили повод выдворить ее из комнаты: «Мама, ты выглядишь усталой. Сделать тебе массаж головы?» Одна из нас жертвовала несколькими минутами и разминала матери кожу головы, чтобы навеять ей сон и предоставить всем возможность спокойно посидеть перед телевизором.

— А здесь подвал, — сказала тетушка.

Мы с Меной заглянули за дверь, в темноту, уходящую вглубь вместе с шаткой на вид лестницей, и решили не спускаться. Только через несколько недель я набралась храбрости сделать это.

Манцу и Ханиф досталась вторая спальня, а третью занял Сайбер. Я была рада, что в доме есть туалет и нормальная ванна. В торце здания имелась еще одна комната, поменьше, котельная, в которой обосновался Салим. Мать возражала, заявляла, что Салиму там будет слишком жарко, но мальчик хотел остаться только в ней, и, поскольку он был самым младшим и избалованным, мать не слишком долго его уговаривала.

— И, наконец, кухня. А теперь пойдемте посмотрим сад, — продолжала экскурсию тетушка, и мы последовали за ней, хотя, проходя через кухню, я не могла не заметить, какой она была пустой и какими грязными были столешницы. Однако в ней имелось место еще для одного стола, а когда мы купим стулья или канапе, там можно будет посидеть, уединившись в этом укромном местечке. Сад, куда выходило окно, оказался огромным. Запущенным, конечно, но там много чего росло.

— Я принесла немного еды, знала ведь, что вы проголодаетесь после долгой дороги, — сказала тетушка и принялась выкладывать на тарелки яйца и роти под соусом карри.

Будучи предусмотрительной женщиной, она принесла целую гору еды, и я с жадностью принялась есть, потому что с утра у меня во рту не было и маковой росинки.

Тетушка жила в соседнем доме. Ее старший сын был женат, а ее старшей дочери вскоре должно было исполниться двадцать. Она была очень доброй девушкой. Иногда мы заходили к тетушке в гости, и она всегда спрашивала, не голодны ли мы, и ставила на стол угощение. Если мать нам кивала, это значило, что мы можем поесть.

Мне нравилась новая просторная квартира, но поначалу я пребывала в растерянности. Мы сбежали из Уолсолла? Мне казалось, что именно так и обстояло дело: мы бежали от жизни, которую я знала, от школы и от внешнего мира. Быть может, причиной переезда стало то, что Манц собирался заняться бизнесом в Глазго, но откуда мне было знать, если никто ничего мне не говорил? Тем не менее мне нравилось в Глазго: здесь мы могли жить нормально, по крайней мере я так думала. Мы могли смотреть по телевизору «Старски и Хатч»^[17] и даже выходить в город — здесь жило больше выходцев из Азии, и мать считала, что по этой причине мы с Меной не станем делать ничего недозволенного, поскольку она об этом сразу узнает.