Читать книгу - "От убийства до убийства - Аравинд Адига"

Редактор провел его в гостиную, плотно закрыл ее двери и попросил Гурураджа присесть, указав ему на коричневую софу.

– Итак, расскажите мне, что не дает вам покоя.

Гурурадж рассказал.

– Предположим, что вы имеете по этому делу все необходимые доказательства. Вы пишете статью, в которой говорится, что у нас не только насквозь прогнившая полиция, но и продажная судебная власть. Судья призывает вас к ответу за оскорбление суда. И вас арестовывают – даже если написанное правда. Вы, я, да и все, кто работает в прессе, мы делаем вид, будто в нашей стране существует свобода печати, но ведь мы же знаем, что это не так.

– А что насчет индусско-мусульманских беспорядков? О них мы тоже писать правду не можем?

– В чем состоит эта правда, Гурурадж?

Пока Гурурадж рассказывал, в чем она состоит, главный редактор улыбался. А дослушав до конца, приложил к вискам ладони и захохотал, надрывая бока и сотрясая, казалось, весь ночной город.

– Даже если то, что вы говорите, это действительно правда, – сказал старик, когда ему удалось совладать со смехом, – и, заметьте, я не подтверждаю и не опровергаю ни одного вашего слова, напечатать ее мы ни под каким видом не сможем.

– Но почему же?

Редактор снова улыбнулся:

– Как по-вашему, кому принадлежит наша газета?

– Рамдасу Паи, – ответил Гурурадж, поскольку именно этот бизнесмен с Зонтовой улицы был указан на первой странице газеты как ее владелец.

Редактор покачал головой:

– Нет, не ему. Совсем не ему.

– Но кому же?

– А вы пораскиньте мозгами.

И Гурурадж увидел главного редактора в новом свете. Ему показалось, что вокруг головы старика образовался нимб, состоящий из всего, что он узнал на протяжении своей карьеры, но опубликовать так и не смог; тайное знание это осеняло главного редактора, точно гало полную луну. Такова судьба каждого журналиста нашего города, нашего штата, нашей страны, а возможно, и всего мира, думал Гурурадж.

– Неужели вы никогда ни о чем не догадывались, Гурурадж? Должно быть, это потому, что вы так и не женились. Без женщины понять, как устроен мир, невозможно.

– А вы слишком уж хорошо понимаете, как он устроен.

Они смотрели друг на друга, и каждый страшно жалел другого.

Шагая на следующее утро к редакции, Гурурадж думал: я иду по земле, состоящей из лжи. Невинный человек сидит за решеткой, преступник разгуливает на свободе. Все знают, что это так, и никому не хватает храбрости попытаться хоть что-нибудь изменить.

С этого времени Гурурадж каждую ночь спускался по грязной лестнице ИМКА, безучастно поглядывая на богохульные надписи и похабные рисунки на ее стенах, и шел по Зонтовой улице, не обращая внимания на лаявших, шнырявших под ногами и спаривавшихся бродячих собак, пока не добирался до гуркха, который улыбался ему и приветственно вскидывал старое ружье. Они уже стали друзьями.

Гуркх рассказывал ему о множестве мерзостей, свершавшихся в их маленьком городе, о том, кто кого убил за последние несколько лет, о том, сколько берут судьи Киттура, а сколько – его полицейские начальники. Они разговаривали почти до зари, а потом Гурурадж уходил, чтобы немного поспать перед работой. Как-то раз он, помявшись, сказал:

– Я ведь все еще не знаю вашего имени.

– Гауришанкар.

Гурурадж ожидал, что гуркх спросит и о его имени, ему хотелось сказать: «Теперь, когда я потерял отца, вы – мой единственный друг, Гауришанкар».

Но гуркх просто сидел, закрыв глаза.

Возвращаясь в четыре утра в ИМКА, Гурурадж думал: «Кто он, этот человек, этот гуркх?» Старик несколько раз упоминал мимоходом о том, что был слугой в доме отставного генерала, и Гурурадж вывел из этого, что Гауришанкар служил в армии, в полку гуркхов. Но как он попал в Киттур, почему не вернулся в родной Непал – это так и оставалось загадкой. Завтра я расспрошу его обо всем, решил Гурурадж. А потом расскажу ему о себе.

У входа в здание ИМКА росло дерево ашока[12], и Гурурадж остановился, чтобы полюбоваться им. Свет луны обливал дерево, оно казалось сегодня каким-то другим, словно готовившимся с минуты на минуту обратиться во что-то еще.

«Они для меня не коллеги, они нечто менее животных».

Гурурадж не мог больше выносить даже вида своих товарищей по работе; входя в редакцию, он отводил взгляд в сторону, прошмыгивал к себе в кабинет и, плотно закрыв дверь, принимался за работу. И хотя он продолжал редактировать материалы, которые получал, смотреть на свежий номер газеты ему было уже не по силам. Особенный ужас нагоняло на Гурураджа его собственное, набранное крупным шрифтом имя, и он попросил освободить его от работы, которая прежде доставляла ему наибольшее наслаждение, – от сочинения собственной колонки – и оставить за ним только обязанности редактора. В прежние дни Гурурадж засиживался в редакции до поздней ночи, ныне же покидал ее ровно в пять вечера, торопливо возвращался в свою комнату и валился на кровать.

Ровно в два он просыпался. Чтобы избавиться от необходимости искать в темноте брюки, он спал теперь не раздеваясь. И, почти бегом спустившись по лестнице, выскакивал из здания ИМКА и спешил к гуркху.

И вот настала ночь, когда это случилось. Гуркх больше не сидел перед банком. На его месте оказался совсем другой человек.

– Откуда ж мне знать, сэр, – сказал новый ночной сторож. – Я получил эту работу только вчера, а куда подевался старик, мне не сказали.

Гурурадж бегал от магазина к магазину, от дома к дому, задавая каждому ночному сторожу, какой ему попадался, один и тот же вопрос: что случилось с гуркхом?

– В Непал уехал, – в конце концов сказал ему один из сторожей. – Вернулся к семье. Столько лет деньги на это копил, а теперь уехал.

Гурураджа точно кулаком в грудь ударили. Только один человек и знал, что происходит в городе, и вот он покинул страну. Увидев, как Гурурадж хватает ртом воздух, ночные сторожа обступили его, усадили, принесли ему пластиковую бутылку с холодной водой. Он попытался объяснить им, что связывало его с гуркхом все эти недели, какую утрату он понес.

– Гуркх-то, сэр? – покачал головой один из сторожей. – Вы уверены, что он рассказывал вам все это? Он же полный идиот. Ему в армии мозги покурочили.

– А сарафанное радио? Оно все еще работает? – спросил Гурурадж. – Может кто-нибудь из вас рассказать мне о том, что он слышал сегодня?

Ночные сторожа вытаращились на него, и Гурурадж увидел, как недоумение в их глазах сменяется испугом. «Похоже, они сочли меня сумасшедшим», – подумал он.