Читать книгу - "Здравствуй – Прощай - Игорь Афонский"

— Это — планшет, сюда заносятся координаты летящего объекта, при его появлении и ведении смежными службами ПВО. Понял?

— А что тут не понять?

Олег уверенно кивнул, что, мол, тут непонятно, всё почти понятно, стал рассматривать жирную красную точку, в душе уже кошки скреблись:

— Где тут Север? Где тут Юг? Как в такой плоскости что-то можно точно определить? Что я тут делаю?

Молодой, розовощекий молдаванин из Белгородской учебки долдонил дальше, обучал системе правильного нанесения объекта. Это он когда— то успешно заучил, у него всё от зубов отскакивало. Когда лекция дошла до темы «Средства Связи», то новичка волновал лишь один вопрос:

— А домой отсюда можно позвонить?

— С Луны, что ли, упал?» — так сразу и не врубился в дело связист, но потом подумал о реальных возможностях техники и сказал, что «нужно знать коды доступа, и тогда звони хоть в Москву».

Начальник смены — Рыжий Том, вальяжно общался с дежурным офицером, но время от времени придирался ко второму связисту. Когда он начинал ругать его, то все сразу замолкали, прислушивались. Тут появлялся его прибалтийский акцент, такое растягивание слов, коверканье предложений, ломание смысла фраз. Только когда недовольство было выплеснуто, Рыжий Том затыкался, щурился от электрической лампочки и замирал.

«Какая-то местная церемония!» — всего-то и решил про себя Олег. Тут по очереди все стали выходить покурить. Вышел и Олег, хоть и не курил, но нужно было проветриться от этого подвала. Вавилов, второй связист, уже «распушил свой хвост», что-то рассказывал разведчику ПВО, который стоял в темноте рядом, укрытый маскировочным одеянием так, что сразу его не увидишь. Вавилов гортанно окал, тут сказались, наверное, неудаленные хирургическим путём аденоиды, гланды и московское произношение: такое, сплошноё «га — га — га» в речи. Потом заткнулся, исчез из виду, пропал и разведчик, растворился в ночном воздухе, как тень отца Гамлета, но появился Рыжий Том. Он ещё не вышел из светлого проёма двери, как нанёс жёсткий удар ногой в живот Олега. Что-то подобное Олег уже ожидал, но не так скоро. Он попытался уйти от удара, смягчить толчок, но это ему не удалось, проваливаясь вниз, он увлек за собой край маскировочной сетки, чем спас себя от другого удара. Рыжий Том запутался, как кот стал фыркать, искать выход. Олег встал, направился к сержанту, и последовала серия коротких выпадов, противники были не равны.

Тут выполз дежурный офицер, ему вдруг приспичило покурить в кустах, он сгрёб Рыжего Тома за плечи и увёл с собой, на командный пункт. Когда Олег вернулся, то все там занимались своими делами, сдавали дежурство другой смене. Рыжий Том щурился от света лампочки, что-то рассказывал заступающему лейтенанту. Начальник смены — крупный туркмен, проверял документы. Потом все лишние встали и вышли из помещения. Те несколько десятков метров до столовой и казармы следовало пройти строем, по пути к ним присоединялся стрелок ПЗРК. Ужин, подготовка ко сну. Короче, Олегу не понравилось его новое назначение. Но связистом он так и не стал, пока. Лейтенант забрал его на свою машину — оператором дальности. А Рыжий Том при следующей их встрече только пожал плечами, сказал, что обознался, извини, мол, дальше щурил красные глаза на солнце, обещал пиво проставить:

— И только приезжай ко мне в город, когда тут закончишь, посидим, пивко попьём!».

Олег вспомнил, как чуть с копыт не откинулся, пообещал «пожурекать», приехать и угостить пивом «Балтиос».

— Практически с каждым приходится выяснять отношения, — потом жаловался Матроскин Рыбе.

— Только ленивый не лезет к новичкам!

— От, сержант, тот просто прикажет, а ты — выполняй! Положение обязывает! Нужно быть уверенным в своём положении! — подтвердил Рыба.

— Уверенным в своём «положении» может быть, знаешь, кто?

— Хто?

— Дед Нихто! — только передразнил его Олег.

— Иерархия выстраивается сама: докажи всем, что это «твоё место», но и тогда покоя не будет. Переживи все трудности, истрать уйму времени, познай дружбу, преодолей преграды и тогда «это место» по праву останется за тобой!

— То есть. Если, значить, мы мерзнем тут, под дождём. Пашем, как «папы карлы», до полного изнеможения, то оно, тут «наше место», и больше даром никому не нужно! — так подвёл итог разговора Рыба.

— Нет, если ты, Рыба холодная, мне пару затяжек во время «перекура» оставишь, или хлебом своим поделишься, когда все прячут свои глаза за столом, потому что съели пайку, вот тогда это место — наше! Понял! А то «в положение» он, понимаш!

— Да мне легче «учебку» прожить, вновь и вновь! Там мы все равны были как в упряжке, а сейчас всё заново! — уже с горечью произнёс Татарин.

Прошло время, уже никто не называл Олега «Матроскиным», прозвище просто не прижилось к нему. Никто не спрашивал о его прошлом, а о будущем он никому не рассказывал. Так, просыпаясь под пение мурз с далеких минаретов, когда до подъёма оставалось чуть-чуть, он выходит смотреть на раскинутый перед ним восточный город, покрытый клочками тумана и клубами дыма. Он восхищался им в душе, но мечтал о чём-то о своём, вероятно, о том городке, где родился, или о том портовом городе, где провёл последний год учёбы перед службой в армии!

«Кто знает?..»

Вот сзади хлопает дверь, из казармы по одному вываливаются сонные бойцы, у которых мочевые пузыри лучше всякого будильника. Они все, не стесняясь, опорожняются тут же.

«Какая там скоро будет стоять от этого вонь!» — только и проносится в голове. Камни уже были покрыты белым характерным налётом.

«Хорошо, что хоть окна не открываются на эту сторону, а то бы задохнулись от аммиака!»

Олег бросил последний взгляд на далекий восточный квартал, который будет жить рядом своей жизнью, и пошёл умываться. Перед туалетом стояла очередь, попасть туда стремились заранее. Из кранов умывальника бежала согретая ночным тёплым воздухом вода. Кранов было мало, поддон двойной, само помещение маленькое. Именно тут когда-то Олег забрал свою зубную пасту, но уйти не смог. Пришлось «вмазать» пару раз и тут же отгрести от всех по полной программе. Ничего даром не проходит, тюбик раздавил, но отстоял. И отстоял что-то большее! Умываясь, вытирается полотенцем, выходит готовиться к построению. Этот день так прекрасно начался, но так обыденно должен пройти. Это как на дальней околесной улице, где всё интересно и даже этот прохожий, что сидит у стены, на корточках, но стоит ему встать и поправить свои лохмотья, как сразу понимаешь, чем он так был занят, становится противно, но потом не замечаешь таких вещей, дальше делаешь всё так же, или нет!

«Всё зависит только от тебя! Не унывай, Матроскин! Держись, Рыба! Не дрейфьте, парни!»