Читать книгу - "Вечный Жид - Сергей Могилевцев"

Итак, наш молодой иерусалимский еврей, которого, как известно, звали Аарон Вагнер, спешил вместе со всеми в том направлении, где уже собрались участники ежегодного иерусалимского гей-парада, и откуда уже раздавалась оглушительная, усиленная динамиками современная музыка, слышались радостные крики, громкие восклицанья, яростные проклятая, собачий лай, рев ослов, а также другие радостные и странные звуки, определить происхождение которых было очень сложно, а порой даже и невозможно.

Аарон слегка замешкался в толчее узких иерусалимских улочек, запруженных желающими своими глазами взглянуть на гей-парад, и когда все же вышел на широкий проспект, парад уже начался. Мимо него проходили и проезжали на автомобилях раскрашенные во всевозможные цвета, украшенные самыми вызывающими прическами в мире геи, лесбиянки, трансвеститы, бисексуалы, и Бог, а скорее, как уже говорилось, черт – его знает, какие меньшинства в мире. Все это кривлялось, показывало языки, зады, различные причинные места, потрясало искусственными, а также настоящими фаллосами, засовывало эти фаллосы в рот себе и своим соседям, вздымало их высоко к небу, и вообще вело себя так непристойно, что Аарон даже несколько смутился, и подумал, а не поспешил ли он со своим желанием во что бы то ни стало стать геем?

– О горе тебе, город Иерусалим! – услышал он страстный и полный страдания голос возле себя, и, оглянувшись, увидел старого седого раввина, потрясающего иссохшими кулаками в сторону яркой и бесстыдной процессии.

– О горе тебе, несчастный священный город, допустивший на улицах своих подобное святотатство! Пропадешь ты, провалишься со стыда под землю, развеешься, как дым на ветру, и не останется от тебя ничего, одни лишь развалины, в щелях которых будут жить шакалы и ядовитые скорпионы!

Потрясающий кулаками и седой всклокоченной бородой в сторону веселых геев и лесбиянок, а также всех прочих, гордо проплывающих мимо него меньшинств, раввин был не одинок. Несколько десятков ортодоксально настроенных молодых евреев с палками и камнями в руках попытались пробиться к праздничной процессии, но им помешала бдительная полиция, которая была начеку и не позволила радикалам устроить с секс-меньшинствами свару. Большинство же зрителей, и особенно туристы, в основном американские, непрерывно щелкавшие затворами фотоаппаратов и снимающие парад с помощью кинокамер и мобильных телефонов, были от него без ума. Так же без ума от парада была молодежь, подбадривающая с обочин участников веселого шествия дружескими выкриками и приветствиями.

– Это конец нашему великому городу! – Услышал Аарон у себя за ухом, и, оглянувшись, увидел средних лет еврея с широкой, местами уже подернутой сединой бородой. – Я не пророк, и даже не раввин, молодой человек, я простой еврейский интеллигент, но, поверьте мне, подобные парады есть не что иное, как предвестие Конца Света! Это распад, распад мыслей, идей и всего нашего образа жизни, который сегодня закончился и больше уже никогда не будет прежним!

– Но это веяние времени, – робко возразил ему Аарон, зачарованно глядя на молодых и красивых, почти что совсем обнаженных женщин, стоящих на широкой платформе, которая как раз проплывала мимо него. Лицо одной из этих обольстительных женщин, явно лесбиянки, было в этот момент как раз рядом с его лицом, и – о ужас, о сладостный ужас! – эта обнаженная красавица притянула неожиданно к себе голову Аарона и сладострастно поцеловала его в губы! «Не грусти, юноша, – закричала она ему с уплывающей в цветную даль, украшенной лентами, цветами и розовыми сердцами платформы, – не грусти, а лучше присоединяйся к нам, геям и лесбиянкам, самым свободным людям на свете!»

– Это веяние времени, – уже смелее, окрыленный только что полученным задарма поцелуем, возразил бородатому интеллигенту Аарон. – Вы слишком стары, вы человек иного, уходящего мира, а мы, молодые, выбираем свободу, которая приведет нас в прекрасное завтра!

– Эта свобода, молодой человек, приведет вас в клетку, из которой вы уже не сможете выбраться! – горько сказал ему бородатый и чересчур, видимо, отягощенный предрассудками иерусалимец. – Она приведет вас в рабство, из которого вы не сможете выбраться долгие годы, а если вам повезет, и вы все же выберетесь из него, то будете проклинать эту вашу свободу всю оставшуюся жизнь, вспоминая о ней с горечью и отвращением!

Аарон некоторое время обдумывал, что бы ему ответить этому замшелому и старомодному ретрограду, а когда обернулся назад, того уже не было рядом с ним. Видимо, этот моралист не выдержал, и покинул толпу зрителей, отправившись в свой чересчур правильный мирок, в котором его ждала постылая жена, кошерная пища, обязательная священная суббота, похожая на священную корову, да молодая дочь, прикованная цепями к спинке кровати или к батарее центрального отопления только за то, что пожелала присутствовать вместе со всеми на сегодняшнем гей-параде. О, как ненавидел Аарон в это мгновение всех этих чересчур чопорных и правильных моралистов, пытающихся поставить палки в колеса прогрессу и раскрепощенности нравов! Как же смеялся он над ними, как же презирал их нудную филистерскую позицию! Он побежал вместе со всеми с уплывшим вперед гей-парадом, стремясь отыскать ту очаровательную ведьму-лесбиянку, которая поцеловала его, но разве можно было в этой толчее кого-нибудь отыскать?! Тем более, что нескольким группам молодых радикалов все же удалось прорваться, и они устроили настоящее сражение с не менее молодыми, но гораздо более мускулистыми геями, которые, разумеется, одержали победу, тем более, что и полиция стояла на их стороне. Вокруг вовсю работало телевидение, снимая репортажи для дневных, а следом и вечерних программ, вовсю работали иерусалимские карманники, шныряли агенты в штатском и совсем уж подозрительные личности, путались под ногами потерявшиеся дети и собаки, ревела на тротуарах пара непонятно каким образом попавших сюда ослов, гудели клаксонами, сиренами и моторами автомобили, кружили в небе вертолеты полиции, и во всем этом бедламе было в тысячу раз легче потеряться, чем кого-либо отыскать. Короче говоря, ежегодный иерусалимский гей-парад удался на славу, и Аарон тут же дал себе слово, что если он станет геем, то обязательно будет через год участвовать в таком же параде, и, возможно, в компании той соблазнительной ведьмы-лесбиянки, которая сегодня поцеловала его! О том, что он, гей, будет делать с лесбиянкой, Аарон почему-то не думал, решив, что утро вечера мудренее, и там все прояснится само собой. «Меняют же, в конце концов, люди пол и все остальное, – думал он, пробираясь сквозь окружающую толчею к себе домой, – возможно, что и она сделает нечто подобное, или он сам решится на что-то, еще неведомое ему, и у них тогда появится шанс быть вместе!» Предаваясь этим приятным мыслям, и уже собираясь свернуть в кривой переулок, ведущий на окраину города, где находился его дом, Аарон вдруг неожиданно увидел свою недавнюю лесбиянку!

Она шла в ту же сторону, что и он, и, более того, свернула в тот же самый кривой переулок, пройдя мимо опешившего молодого человека с таким видом, будто вообще не знает его! Впрочем, быть может, она поцеловала сегодня столько стоящих на обочине молодых людей, что Аарона просто забыла, поскольку все они слились для нее в одно-единственное лицо, в котором не было ничего индивидуального и конкретного! Или, скорее всего, Аарон как мужчина ее совсем не интересовал, и она поцеловала его просто так, для куража, совсем не придавая этому никакого значения! Как бы там ни было, Аарон, прижавшись к стене тротуара, переждал, пока прекрасная лесбиянка пройдет вперед мимо него, а потом стал преследовать ее, перебегая с одной стороны совершенно пустого переулка к другой, и вжимаясь в старые стены, замирая и стараясь не дышать, пока красавица сбавляла ход, или даже останавливалась, чтобы поправить сумку на плече или вынуть маленький камень из своих узких и легких сандалий. Так они и пробирались по переулку вперед, делая вид, что ничего странного не происходит, пока красотка не подошла к задней стене какого-то старого обшарпанного дома, не толкнула узкую и едва заметную дверь, и, с усмешкой и каким-то тайным призывом быстро взглянув на него, не исчезла за ней. Аарон подошел к неплотно прикрытой двери, немного постоял рядом с ней, словно решаясь на что-то, а потом, набрав в грудь воздуха, решительно выдохнул его, и, толкнув противно взвизгнувшую на старых петлях дверь, вошел внутрь абсолютно темного и узкого помещения.