Читать книгу - "E-mail. Белая@одинокая - Джессика Адамс"

— И что, — произнесла я наконец, — если это женщина — это уже что-то более личное?

— Ну, это новое. Что-то совершенно новое. Что бы ты хотела узнать?

— Главный вопрос: это теперь что, до конца жизни?

— С тем же успехом я могу спросить, считала ли ты, что Лайм — это до конца жизни, — заметила Хилари.

— Нет. Я не про то. В смысле — быть розовой. Ты розовая?

— Нет, — быстро ответила она и тут же поправилась. — Не знаю. Может быть. Но она мне нравится. Просто она мне нравится.

— Расскажешь, как это вышло?

И Хилари моментально стала вся по-девичьи смущенная и довольная — словно у нее спросили о потенциальном ухажере. Хотя, если учесть, что речь шла о женщине, то вот так вздергивать носик и накручивать прядь волос на палец довольно странно. Впрочем, неважно.

— Для некоторых упражнений нам надо было разбиваться на пары.

— А, понятно.

Хилари передернула плечом.

— Она всегда выбирала меня. Ее зовут Натали. Как-то вечером мы выпили сто сорок семь коктейлей в «Паддингтоне».

— И она тебя обставила, или как?

— Конечно, она меня обставила. Ты же знаешь, у меня со всеми сначала так.

Тут она подхватила газету и углубилась в раздел недвижимости — верный знак того, что разговор окончен. Я заподозрила, что вот это и называется — объявить о своей гомосексуальности. Я, Виктория Шепуорт, женщина девяностых, впервые в жизни стала свидетельницей того, как человек объявил о своей гомосексуальности. Я зачем-то начала взбивать диванные подушки. Клянусь, в жизни подушек не взбивала. Это что, такая реакция?

— Конечно, я могу пообедать с Биллом, если там еще кто-нибудь будет, — немного помолчав, сказала Хилари. — Ну, понимаешь. Только не надо мне ничего организовывать.

— Ох…

— Но все-таки спасибо.

— Ладно… А Джоди знает?

— Разумеется.

И я почувствовала себя уязвленной.

— Ты что, думала, я как-то не так отреагирую?

— Нет. Но всему свое время, верно? Ты была занята, и я была занята. Это совсем не то, как если бы мы с Джоди и Диди от тебя что-то скрывали.

— Если не считать того, что вы и скрыли.

— Вик, что ты так бесишься?

И вот о чем Хилари думала, хотя и не говорила этого вслух: она ведь ждала, как я за нее обрадуюсь. И поскольку сказать нам больше было нечего — потому что я рта не решалась открыть из опасения ее обидеть, — мы сменили тему, отыскали в газете какой-то фильм и отправились в кино.

Знаете, как это бывает: некоторые фильмы запоминаешь только по тому, какое тогда было настроение или с кем ты его смотрела. Я сразу могла сказать, что сейчас именно такой случай. Мы покупали билеты, а я думала об одном: этот фильм я смотрю в тот день, когда Хилари сообщила мне, что она лесбиянка.

Весь сеанс я ловила себя на мыслях: имеет ли это теперь для Хилари хоть какое-нибудь значение? И не коробит ли ее обнаженное мужское тело, мелькающее на экране? И во что превратятся наши совместные походы в кино? Что, больше никаких картин с голыми мужчинами? Или она думает, этот фильм я выбрала специально — показать свое превосходство?

Но когда зажегся свет, она была все той же Хилари. Несомненно. Стонала из-за стоимости билетов, из-за того, какой же Роберт Карлайл все-таки коротышка и как она никогда не наедается попкорном.

Будь я хорошей подругой, я бы надеялась, что эта Натали, или как там ее зовут, окажется Единственной. Или, по крайней мере, Той Самой. Но что поделать — я никогда не была достаточно сознательной. Леон Мерсер, студент-радикал, вам бы это подтвердил. Я была девчонкой, которая запустила руку в Фонд рабочих-социалистов, чтобы купить себе шоколадку. А теперь я — женщина, лучшая подруга которой объявила о своей гомосексуальности, и я молюсь, чтобы все поскорее стало как прежде.