Читать книгу - "Душа - Татьяна Брукс"

День прошёл беспокойно и безалаберно. Надя планировала закончить пейзаж леса, который собиралась подарить Богдану на Новый год. Нужно было зашить разорвавшиеся пододеяльники и наволочки, что являлось частью её работы кастелянши. Но у неё всё валилось из рук. В пять часов вечера пришёл участковый врач. Поговорив с девушкой и послушав лёгкие, он, удовлетворённый её состоянием, ушёл. Надя подумала, что можно было бы вызвать такси и поехать проведать бабушку, но уже поздно, и они с дедом, по всей вероятности, уже легли спать, и решила их не беспокоить.

Сон был тревожным. Ей снились какие-то кошмары. То пауки и змеи, которые так и кишели вокруг неё. То у неё выпал зуб и кровь хлестала из раны, как вода из крана. То она стоит посреди огромного озера на маленьком островке и кричит: «Пусть они все умрут! Пусть они все умрут!» То убегает от огромного монстра, который дышит прямо в затылок. Она спряталась от него в маленькую комнатку, похожую на шкаф, и уже готова была к тому, что он откроет дверь и проглотит её, но монстр почему-то стал громко стучать в дверь шкафа: бам-бам-бам…

Надя открыла глаза и поняла, что кто-то на самом деле стучит в дверь. Было ещё совсем темно.

— Кто это может быть? — девушка никак не могла прийти в себя спросонья и пересадить своё тело в коляску, а наконец-то осилив эту процедуру, поехала открывать дверь. По пути включила свет. На часах полшестого утра.

— Кто там?

— Это я.

Надя узнала голос деда. Сердце ухнуло. Распахнула дверь, уже предполагая самое худшее.

— О господи… Как же так…

Девушка чувствовала, что надо заплакать, но слёз не было. Глаза были сухие. Николай Гаврилович тяжело опустился на стул.

— Теперь надо хоронить. Ты придешь?

— Конечно. Я с тобой поеду и помогу, если надо… Ты извини, надо было вчера пойти, но было поздно, и… я же не знала, что она не доживёт до утра… Па, может, ты выпить хочешь. У меня водка есть.

Надя держала бутылку водки специально для того, чтобы проверять и тренировать свою силу воли, и она являлась для неё символом, который, напоминая о прошлом, вопил о том, «как не надо делать».

— Ты знаешь, пожалуй, давай выпьем. Тяжело как-то…

— Я не буду. Я чаю выпью. А тебе налью…

Подъехав к холодильнику, достала колбасу, кабачковую икру и сырники, оставшиеся с ужина. Потом поставила на плиту чайник и нарезала хлеб.

— Есть ещё суп с макаронами, правда, он без мяса. Будешь? Я нагрею.

— Нагрей. Я не ел весь день, — Николай Гаврилович сидел, низко опустив голову, и тяжело вздыхал.

— Всё как-то неправильно… как-то кособоко всё…

— Да-а-а, жаль, что ничего уже нельзя повернуть назад. Вот водка, рюмка. Наливай.

Дед налил в рюмку водку и спросил:

— Ты точно не хочешь?

— Нет. Не хочу.

— Ну, тогда за упокой.

— За упокой, — девушка подняла чашку с чаем.

Налила в тарелку горячего супа. Сама же стала жевать сырник и прихлёбывать чай с молоком. «Как же теперь-то? — думала она. — Ведь теперь ничего не исправишь. Она же звала меня, а я не пришла. Бедная мама».

Надя так и продолжала называть своих бабушку и деда «мамой» и «папой», и чем больше она об этом думала, тем больше считала это правильным. Она не обижалась на них, не осуждала, просто, решая свои проблемы, не думала больше ни о чьих. Теперь Надя винила себя за черствость и невнимание. «Как же теперь жить с этим всем? Она, наверное, болела сильно, а я не приходила. Они меня вырастили. Кормили, одевали, а я…»