Читать книгу - "Мэбэт - Александр Григоренко"

— Послушай, пес, — сказал Мэбэт, — если ты не отдашь им связку, я прокляну тебя. Нет для собаки ничего хуже, чем проклятие человека. Но даже если ты будешь биться и вернешь мне эти деревяшки, я не приму их у тебя. Я умру, ты умрешь, все умрут — мне все равно. Это ненужный бой. Он ничего не стоит. Поверь мне…

Войпель видел, что хозяин его говорит правду и не стал спорить с ним: глупо спасать от смерти того, кому жизнь — мучение. Он отошел немного вперед положил связку на снег, вернулся к Мэбэту и сел подле него — ждал, когда посланцы стаи подберут свою добычу.

Три духа на длинных упругих лапах подбежали к связке, подняли ее и вернулись к стае. Они даже не взглянули на Мэбэта, будто подобрали его подаренные годы как свою законную вещь, оброненную по дороге.

— Спать буду, — сказал Мэбэт, — только спать. И ты спи.

Войпель лег в ногах хозяина.

Спал Мэбэт долго и, может, не проснулся бы совсем — но почувствовал, как чья-то рука несильно и настойчиво трясет его плечо. С трудом открыл глаза любимец божий и первое, что увидел он — раскрытую ладонь, державшую ремешок со связкой подаренных лет. Увидев руку, вздрогнул Мэбэт. Он не видел, чья это рука; выходила она как бы из пустоты, в которой едва угадывались размытые очертания человека в малице.

— Возьми, — сказал голос. — Ты потерял — я подобрал. Не теряй больше…

Снова вздрогнуло сердце Мэбэта. Он протянул руку, чтобы взять связку, но пальцы не слушались и подаренные годы поползли с ладони, падали в снег, тонким стуком ударяясь друг о друга. Так и лежала связка на снегу.

Вдруг понял Мэбэт, что касаясь заветных дощечек, он не чувствует боли и воя не слышит.

— Кто ты?

— Дух…

Помолчав немного, собеседник вновь заговорил, будто предчувствуя вопрос.

— Этих зверей я давно знаю, они сами отдали мне твои подаренные годы.

— Ты приказал им? Разве ты можешь им приказывать?

— Нет. Но еще там, в мире, я много испытал от них, много бился с ними и победил. Или почти победил. Они это помнят и даже боятся меня.

— Разве есть человек, который может их победить?

— Не знаю… Наверное, есть. Что же касается меня, то я вовремя умер и если бы не тот медведь, они одолели бы меня, в каком-нибудь другом бою. Своевременная смерть — доброе дело: даже если она приходит к молодому, жизнь не кажется обидно короткой. Вы, живые, это плохо понимаете или совсем не понимаете.

Сердце бешено заколотилось в груди Мэбэта.

— Кто ты? — закричал он.

— Я Хадко, твой сын… Ты вряд ли узнал бы меня сам. Облик мой еще неясен, потому что умер я не так давно. Но, я думаю, когда мы вновь встретимся за пределами земли, ты легко узнаешь меня. А сейчас еще не время. Здравствуй, отец.

Настолько поражен был любимец божий, что не ответил на приветствие сына. Хадко не попрекнул его.

После долгого молчания, опомнился Мэбэт и сказал:

— Сын, я убил того медведя, я отомстил за…

Человек Пурги оборвал его тихо.

— Не рассказывай, я знаю. Скажи мне лучше — здоров ли мой сын? Здорова ли моя мать? Жена моя здорова ли?

— Они все живы и здоровы. Они тоскуют по тебе.

— Не надо тосковать. Пусть не тоскуют обо мне, здесь я не терплю никакого зла. Скажи им об этом, когда вернешься.

Горло Мэбэта немело от подступавших слез.

— Скажу… Если смогу дойти. Эти чумы — очень тяжкие. Они — расплата за мою жизнь…

— Не вини себя, — сказал Хадко, голос его был спокоен. — Каждый человек платит за свою жизнь — после смерти, или еще там, на земле.

— Ты — заплатил? — спросил Мэбэт.

— Наверное, да. Хотя я не знаю, что будет со мной дальше. Участь моя там, — рука Хадко показала вверх, — еще не решена. Слишком мало времени прошло. Но я вижу подарок бесплотных в том, что они забрали мою жизнь в пору счастья. У меня родился сын, у меня была красивая жена и добрая охота. Любовь моя, родившись злой, очистилась от зла. Я пресек вражду с людьми и установил с ними добрый мир. Разве этого мало человеку? Даже того, последнего медведя я шел добывать, чтобы стать еще счастливее. Пожалуй, это было слишком… Правда, одно смущало мою душу. Не знаю, чьей волей — а, несомненно, это была благая воля — я поборол тот страх, который шел за мной от самой утробы. Это страх перед тобой. Я уже не боялся и не впадал в немоту при виде тебя, но все же знал, что столкнусь с тобой неизбежно. Пусть не сейчас, много позже, когда вырастет мой сын и твой внук, которого ты намеревался сделать своим наследником, вместо меня. Я догадывался об этом…

— Твоя догадка — правда, — горестно сказал Мэбэт.

Хадко продолжал, будто не слышал:

— Однако, хвала тем бесплотным, которые послали мне своевременную смерть и тем избавили от брани с родным отцом.

— Ты бы поднял на меня оружие?

— Оспаривать первородство у собственного сына, поднимая оружие на собственного отца — вряд ли может быть что-то ужаснее подобной участи. Всякий, кто сказал бы, что знает, как разрешить такую участь — глуп. Разума моего хватило, чтобы не разгадывать эту загадку прежде, чем придет ее час. Время давало мне передышку, и я думал о другом, хотя знал, что ты не забываешь и не прощаешь обиды. Одно лишь скажу тебе: я бы сделал все, чтобы остаться жить, даже если бы ты захотел моей смерти. Но, как видишь, боги решили иначе — и потому незачем нам говорить об этом.

— Сможешь ли ты простить меня, сын?

— Ты не нуждаешься в моем прощении.

Мэбэт склонил голову, в груди его появилась боль, будто вновь вернулась стая и завыла.

— Нет, ты не можешь, — проговорил он обреченно, — не можешь простить меня.

— Поверь мне, отец, не от зла, не от старой обиды мой голос говорит эти слова. Зло и обиды остались там, и уже не вернутся больше. Ни камню, ни дереву, ни птице, ни зверю нет нужды в прощении — в нем нуждается только человек. Он дальше всех от истины, он один знает, что такое страдание. Он один жаждет прощения и оправдания. Но ты не человек, как все люди — это ясно, как солнце. Не твоя воля сделала тебя таким, каким ты был, ведь быть таким как ты выше сил человека. Если кому и нужно прощение, так это тому, кто сделал тебя любимцем божьим.

— Я знаю. Я расскажу тебе…

— Не надо. Это ничего не изменит. Береги силы, отец, не размышляй о ненужном. Теперь, когда ты стал человеком, как все люди, ты не сделал ничего дурного. Ты страдаешь сейчас, и впереди тебя ждет много страданий. Я знаю, каждая из этих дощечек — год твоей жизни в мире. Ты сам согласился страдать, чтобы мой сын, светлоглазый Сэвсэр, моя мать и моя жена не ели сиротского куска, чтобы людская злоба не обглодала их души. Поэтому тебе не нужно мое прощение. Что бы ты ни сделал — ты уже прощен. Только иди, прошу тебя, не сворачивая с Тропы. Собери все силы, какие есть в тебе, и каких нет — только иди. Ты, Войпель, брат мой, верный товарищ, помощник и слуга, помоги своему хозяину, чем можешь, и чем не можешь — помоги… Поднимайся, Мэбэт, тебе пора. Я чувствую, скоро меня позовут и прежде, чем я услышу голос с высшего неба, хочу видеть, что ты идешь. Тогда сердце мое будет покойно и радостно.