Читать книгу - "Пой,даже если не знаешь слов - Бьянка Мараис"

– Гробы? – Я повертела слово так и сяк, пытаясь уразуметь его смысл.

Я никогда не бывала на поминальной службе, а поскольку телевизора у нас дома не имелось, я не видела похороны и в фильмах. И вдруг в голове будто что-то щелкнуло.

Родители не позволяли мне слушать страшные радиопередачи и отправляли в постель до того, как они начинались, но когда мать с отцом куда-нибудь уходили, то Мэйбл разрешала мне задержаться у радиоприемника. Мне запомнилась одна передача, где рассказывали про мужчину, которого по ошибке признали мертвым и похоронили заживо. Картина, как он скребет изнутри крышку гроба и зовет на помощь, в последующие недели преследовала меня в кошмарах.

Я глянула на гробы, потом на Кэт. Выражение ужаса на ее лице свидетельствовало о том, что ей пришла в голову та же мысль.

В этих ящиках – мои родители.

Эдит развернулась ко мне всем телом, взяла меня за руки, наклонилась и зашептала:

– Мы говорили об этом, помнишь? Когда ходили по магазинам? Я сказала, что мы покупаем наряды для церковной службы, чтобы ты могла проститься с родителями.

– Да, но ты не говорила, что они в гробах. – Мой голос прозвучал пронзительно.

Эдит шикнула, хотя орган все еще заглушал все звуки.

– Разумеется, они в гробах. Людей кладут в гробы, прежде чем закопать в землю. Я думала, ты это знаешь.

– Их нельзя закапывать в землю, – яростно прошептала Кэт.

Я донесла ее мысль до Эдит.

– А вдруг они еще живы, как тот парень из радиопередачи? Которого закопали заживо?

Эдит стиснула мои ладони, и я попыталась выдернуть руки. Я видела, что тетка испугана, – должно быть, тоже осознала, что ужасная ошибка не исключена.

– Надо достать их оттуда. Тебя послушают, ведь ты взрослая.

Наше энергичное перешептывание уже привлекло внимание сидевших рядом, даже органистка неодобрительно оглядывалась.

Перестань дубасить по клавишам, подумала я, зыркнув на нее в ответ. Я своих мыслей не слышу, а мне надо составить план. Как я могу это сделать, если ты гремишь на всю церковь?

Гробы наконец установили на подставках ровно, один возле другого, и мужчины потянулись на свои места. Oom Хенни послал мне воздушный поцелуй, садясь рядом с женой, tannie Гертруйдой. Она водянисто улыбнулась мне и еле заметно приподняла руку, но я не помахала в ответ.

Ты сказала маме, что я – дурное влияние. Сказала, что мне нельзя больше играть с Эльсабой.

Миссис ван дер Вальт суетилась возле гробов, поправляла венки, стирала следы рук с полированного дерева. Я пихнула Эдит локтем, чтобы она наконец предприняла хоть что-то, и она, приставив ладони к моему уху, чтобы слышала только я, зашептала:

– Робс, они больше не живые. Их уже нет, в гробах только тела. Когда люди умирают – их хоронят. Клянусь тебе, они там не живые.

К этому моменту музыка утихла окончательно и из придела вышел высокий пузатый человек, в черной пиджачной паре, из расстегнутого пиджака выпирало брюхо, нависая над брючным ремнем. В руках человек держал громадную Библию в черной обложке, золотой обрез в любое другое время зачаровал бы меня, но сейчас отвлекаться было нельзя.

Пока священник приветствовал собравшихся, Эдит о чем-то шепталась с Виктором, и я запаниковала: вдруг наш разговор окончен? Я снова дернула ее:

– Ты их видела? Своими собственными глазами?

– Ш-ш-ш! – прошипела женщина, сидевшая сзади.

Не обращая на нее внимания, я гнула свое:

– Если ты скажешь, что видела их мертвыми, я тебе поверю.

– Ш-ш-ш, – снова прошипели сзади.

Виктор развернулся к женщине:

– Хоронят ее родителей, так что пусть говорит сколько хочет! Только попробуйте еще раз шикнуть. Будете шипеть из места, куда солнечный свет не достает. Ясно вам?

Священник уже громко вещал, делая между фразами долгие мучительные паузы:

– Ной пробудился от пьяного беспамятства, узнал, что сотворил с ним младший сын, и сказал он тогда: “Будь проклят Ханаан! Да будет он последним из рабов своих братьев!” Так проклял Бог Ханаана, сына Хама, и благословил он Иафета. Библия ясно говорит нам, почему мы, белые, – благословенные потомки Иафета, а черные – проклятые потомки Хама. Они “низшие из рабов”. Поэтому убийство двух благословенных детей Божьих, Кита и Джолин, совершенное руками рабов, особенно гнусно в глазах Господа.

Я не могла уловить никакого смысла в словах священника, но большинство вовсю согласно кивали головами. Я же знала только одно: нельзя, чтобы Эдит отвлеклась.

– Ты их видела? – почти выкрикнула я.

Вопрос мой прокатился по церкви, и от неожиданности священник уронил Библию. В ужасе он уставился на меня, и собравшиеся точно по команде тоже вперились в меня взглядами.

Рука Эдит взметнулась к лицу, будто хотела поймать падающую шляпку, я увидела, что глаза тетки закрыты.

– Нет, Робин, я их не видела.

Я подумала, не перейти ли снова на шепот, но в церкви стояла такая тишина, что я слышала, как бьется мое сердце, кровь стучала в ушах, со всех сторон несся скрип лавок, на которых елозили прихожане, желавшие получше разглядеть, что происходит.

– Тогда почему ты так уверена? В той передаче все тоже были уверены, а потом тот человек проснулся и…

Эдит вздохнула:

– Робс, чего ты от меня хочешь?

– Нам надо убедиться, – сказала Кэт. – Скажи ей!

Я набрала в грудь воздуху и объявила одновременно Кэт и себе:

– Мы должны открыть гробы и посмотреть.

В церкви как будто все разом глубоко вдохнули. Неизвестно чьи голоса забормотали что-то, но тут же умолкли.

– Если мы откроем гробы, я загляну в них и скажу тебе, что мама и папа умерли, ты разрешишь нам продолжить службу?

Я обдумала предложение. Не соврет ли мне Эдит? Конечно, ей хочется, чтобы похороны шли своим чередом, но не позволит же она похоронить свою сестру заживо, лишь бы утихомирить меня. Я сомневалась, что это соображение распространяется и на моего отца, принимая во внимание отношение Эдит к нему, но ведь будь он жив, то уж так бы разорался, что я наверняка бы его услышала.

– Что думаешь? – спросила Кэт.

– Думаю, мы можем ей верить.

– Тогда ладно. Давай.

Я снова повернулась к Эдит и торжественно кивнула.

– Обещаешь, что после этого позволишь нам похоронить их? – повторила вопрос Эдит.

– Обещаю.

Эдит медленно поднялась и повернулась лицом к пастве. Она откашлялась и громко, отчетливо произнесла:

– Мне страшно неловко доставлять лишние хлопоты, но, боюсь, нам придется открыть гробы. Буквально на минуту, а потом мы сможем продолжить.