Читать книгу - "Отпечатки - Джозеф Коннолли"

Потом мы над этим смеялись. Ну ладно, хорошо: Уна потом смеялась (если по правде, то начала смеяться почти во время). Я лишь намекнул ей — поскольку временами просто необходимо вслух проговорить очевидное и добиться понимания, — что вряд ли именно это имели в виду сотрудники старой почтенной английской фирмы «Прайс и Ко», трудясь день и мочь в самый разгар бомбардировок Лондона, дабы каждый их соотечественник — например, чтобы похихикать над Джейн[31]в «Дейли Миррор» или осветить себе путь в убежище, — мог взять в руки эти тусклые свечи. Но она ничуть не раскаялась. Что ж — даже Уна несовершенна (хотя в последнее время, должен сказать, она стала намного управляемее: видимо, жизнь здесь, со мной, постепенно ее успокаивает). Она сказала, что никакие они не тусклые, напротив, ей они показались очень даже яркими. Она даже начала уверять меня, что подобные действия были в некотором роде аутентичными, изволите ли видеть. Сказала, что прочитала в ноябрьском выпуске «Домашнего журнала для женщин» за 1941 год (потому что да — я скупаю все старые журналы, которые нахожу), будто брать свечу в постель — это и экономично, и практично в столь тяжелые времена, и что свеча непременно придаст всему теплый розовый отблеск. Да, может быть, начал я, но они всего-навсего имели в виду, что ты должна ее зажечь, Уна! (Что, осмелюсь спросить, на нее нашло?) Другой раз, когда мне пришлось закрутить гайки, это когда я пришел в спальню однажды днем после чая (повесил табличку «Лайонз») для заранее запланированного сеанса (хотя, как я объяснил, и короткого — мне в тот вечер надо было переделать каталог всей моей Веры Линн,[32]как я сейчас вспоминаю) и там была она, распростертая на кровати, а на голову она натянула один из наших противогазов! Уна, сказал я — Уна, начал я (переминаясь с ноги на ногу — потому что, говорю же, пальцы и ступни легко могут примерзнуть к линолеуму), — ради Христа, что ты творишь? И она что-то протрубила — я так думаю, ответила (и одному богу, быть может, известно, что именно она сказала, — по мне, это походило на рев рожающей слонихи). Но по ее жестам было понятно, что она совершенно серьезна, и я подумал: ну ладно, я не ханжа, ради Христа, так что если это приятно женщине… но боже мой, говорю я вам, как сказал ей после: больше никогда! Слышишь? Я имею в виду — нет, понятно, Уна? Противогаз — это мера предосторожности, важный элемент средств защиты, а не — и ты должна это полностью сознавать, — инструмент для развлечений. В основном я возражал, если честно, не из-за латентной клаустрофобии или фетишизма как таковых, нет — просто всякий раз, когда она шевелила головой, этот огромный, длинный, жесткий, торчащий хобот поднимался и бил меня прямо в лицо — а когда я старался увернуться, клянусь, она поворачивала голову в другую сторону, и он со всей дури бил меня по носу. И притом я всю дорогу на ней скакал! Послушай, сказал я ей прямо, после: послушай, Уна, — слушай: если это наслаждение, то мне очень жаль, но я Джозеф Чемберлен!

Ладно. С удовольствием отмечу, что она оставила все эти глупости. Рядовой Джо,[33]разумеется, никуда не делся, это по-прежнему тянется… рассказать вам? Что ж, пожалуй, это довольно безобидно. В тех редких случаях, когда она курит «Бонд»… нет, подождите: сперва я должен рассказать про «Бонд» — про сигареты, да? Не про Бонд-стрит (нет, конечно). Понимаете, «Бонд» не бывает без фильтра, поэтому я вот что делаю: покупаю обычную современную пачку с двадцаткой и бритвенным лезвием срезаю все фильтры («Жилеттом» — осторожно разворачиваю синий конвертик, а парень на нем так и смотрит на меня), потом переношу сигареты в мягкую пачку военных времен, которая неожиданным бонусом досталась мне вместе с разрозненной коллекцией совершенно несъедобных, как выяснилось потом, шоколадок «Хёрши» и старых выпусков «Сатердэй Ивнинг Пост», принадлежавших раньше кому-то, кто уверял, что получил их десятилетиями раньше, когда ВВС Великобритании покидали Нортхолт:[34]можно сказать, довольно похоже на правду. Еще там было несколько пластинок «Риглиз» в невообразимом состоянии. Не важно. Ну вот. Она вытаскивает «Бонд» из мягкой пачки, играет с бронзовой «Зиппо» (обычно этим и ограничивается, она редко заходит так далеко, чтобы взаправду поджечь сигарету, потому что они ей не так уж и нравятся, если она будет с собой честна), а потом оглаживает новехонькую пару (хотя в действительности это каждый раз одна и та же пара — во всем этом присутствует сильный элемент игры, как вы, должно быть, уже начинаете догадываться) темно-коричневых чулок со швом и шепотом поверяет мне, как ее тайный дружок, красавчик-солдат, тыкался ей в шею и сунул пачку, едва они закончили извиваться на заднем сиденье джипа «виллис». «Вот умничка Джо», — говорила она. И я спорил с ней насчет этого «Джо», если честно. Если совсем честно, мне не слишком нравилась вообще вся ее маленькая пикантная фантазия, но этого «Джо» я по-настоящему не выносил.

— Но почему он должен быть Джо, Уна? Гм? В смысле, почему именно Джо? Это же так банально, а?

Уна лишь пожимала плечами и медлительно отвечала мне с американским, следует снисходительно предположить, акцентом, глубоко затягиваясь своим незажженным «Бондом»:

— Это его имя. Его зовут Джо Ясно? Что я могу сказать? Слышь, Майк, — хочешь завалиться в постель или как? Любовничек.

Боже, о боже: столько притворства. Необычно, не правда ли? Как некоторым людям необходимо прятаться в мир собственных грез. Может быть — кто знает? — когда мы занимались любовью и она была в подобном настроении… может, это о «Джо» она думала? Кто скажет, что творится в голове у взрослого человека, когда правят бал примитивные инстинкты? Что до меня, то в столь интимные минуты я полностью отдаюсь Уне, душой и телом. Я не отрицаю, что иногда «Сестры Эндрюс»[35]умудряются как-то подмигнуть мне из-под своих матросских шапочек (по-моему, вполне обычное дело), уверяю вас, на этом всё: должны быть обозначены границы, понимаете, — иначе потеряешь путь и обзор.

В общем и целом, полагаю, я деликатный любовник. Прелюдия — то, что в наши дни изволят называть прелюдией — еще, разумеется, не была изобретена в тяжелую годину Британии, и я не могу выразить, какое это благословение. Не то что бы я полностью пренебрегаю, ну, знаете — любезностями пролога: я всегда чищу зубы «Зубной пастой Эутимол» (совершенно свежей — ее по-прежнему можно купить в аптеках «Бутс» в примерно оригинальном оформлении); щетка с настоящей барсучьей щетиной довольно неудобна, если честно, и я серьезно подумываю заменить ее вульгарным анахронизмом (ну просто потом целую вечность вынимаешь щетинки). Но что до собственно, понимаете — ну, акта? Будничная суть собственно половых сношений — ну, еще раз, наши предшественники военных лет все разложили по полочкам: разжевали. Так вот: в основном речь о мужской разрядке, не так ли? Это, я думаю, должно быть для всех очевидно. Так что весь этот бред — женщины втягивают щеки и тужатся получить оргазм, а мужчина тем временем стискивает зубы и едва не помирает к чертовой матери от своих красномордых попыток не… в общем, совершенно неестественно, я так считаю. Думаю, Уна теперь это понимает, так что в нашем случае процесс никогда надолго не затягивается: раз и готово, как правило. Что освобождает вам, не так ли, время для других занятий. Пока Уна принимает ванну, я частенько заполняю время походом в уборную. Разумеется, я вынужден иметь дело с устрашающим Жеребчиком — но послушайте, я не первый и не последний, в самом деле, кто понимает, что иногда такие вещи просто необходимо делать; иногда кто-то должен страдать ради своего искусства.