Читать книгу - "Дорога перемен - Джоди Пиколт"

Большая ошибка.

Ноги Сэма ударяются о толщу воды. Мама начинает кричать:

— Нет, Сэм! Нет!

— Молодец! — говорит дядя Джоли, ни к кому в отдельности не обращаясь.

Сэм заходит глубже. Вода касается маминых шортов, расплываясь на них пятном. Она перестает вырываться, когда понимает, что от этого только еще больше намокает. В какой-то момент мне кажется, что она смирилась с неизбежным. Сэм продолжает заходить в воду — как человек, у которого есть особая цель.

— Не поступай так со мной, — шепчет мама, но нам удается расслышать не все слова.

— Не волнуйся, — успокаивает Сэм, а мама цепляется за него еще крепче. Он не сводит с нее глаз, как будто отгораживаясь от остального мира. — Если ты не захочешь, по-настоящему не захочешь, я отнесу тебя на берег. Немедленно. Ты только скажи.

Мама выглядит испуганной. Мне становится жаль ее.

— Я буду рядом, — уверяет Сэм. — Ничего не случится.

Мама закрывает глаза.

— Иди. В конце концов, возможно, это именно то, что мне нужно.

Сэм по сантиметру погружается в воду, пока она не доходит маме до подбородка. Потом он велит ей смотреть только ему в глаза, только ему в глаза («Мне в глаза!» — настаивает он) и ныряет.

Кажется, прошла целая вечность. Все отдыхающие на берегу пруда наблюдают за этими двоими. Несколько любопытных ребятишек с масками для подводного плавания подплывают ближе и всматриваются в воду, чтобы разглядеть, что происходит. Мама с Сэмом одновременно выныривают из воды, хватая ртом воздух.

— Боже! — восклицает мама. — Какая красота!

Она моргает, стряхивая с ресниц воду, и руками описывает перед собой широкие круги, рябь от которых доходит и до нас. Сэм ликует. Он подмигивает дяде Джоли и держится рядом с мамой — личный спасатель! — сдерживая свое обещание. В конце концов, бояться нечего, пока он рядом. Мне кажется, что уже пора. Мы с Хадли, утомившись от всех этих мелодрам, идем узнать, как взять лодку, чтобы покататься в большом пруду. Когда мы уходим, мама плывет кролем.

В какой-то момент не спим только мы с мамой. Мы лежим на спине на полотенцах и пытаемся угадать, какой формы облака. Я вижу ламу и скрепку для бумаги. Мама — керосиновую лампу и кенгуру. Мы обе стараемся разглядеть хамелеона, но ни одна из нас его не видит.

— Я тут думала, — говорит она, — о Хадли.

Я чувствую, как у меня напряглась спина.

— Нам вместе очень весело.

— Я заметила. Сэм говорит, что ты очень нравишься Хадли.

Я приподнимаюсь на локте.

— Он так сказал?

— Не так пространно. Он утверждает, что на Хадли можно положиться. — Она левой рукой рассеянно берет травинку.

— Так и есть. Он на ферме отвечает за все, чем не занимается Сэм. Он его правая рука.

— Господи! — восклицает мама. — Вот именно. Ты еще ребенок.

— Мне уже пятнадцать, — напоминаю я. — Я уже не ребенок.

— Настоящий ребенок.

— А сколько тебе было, когда ты стала встречаться с папой?

Мама переворачивается на живот и упирается подбородком в песок. Я ее почти не слышу. Мне кажется, что она произносит:

— Тогда были другие времена.

— Времена всегда одинаковые. Нельзя уберечься от любви. Невозможно перекрыть чувства, как водопроводный кран.

— А ты большой специалист?

Мне хочется ответить: «На себя посмотри», но я решаю промолчать.

— От любви не убежишь, — соглашается она, — но можно держаться подальше от неподходящих людей. Именно это я и пытаюсь сказать. Я просто тебя предупреждаю, пока не поздно.

Я откатываюсь от нее. Неужели она не понимает, что уже слишком поздно?

Просыпается Сэм и садится между нами. Чтобы продолжить разговор, приходится переговариваться через него. Мама, поняв, что это не совсем удобно, многозначительно смотрит на меня. «Мы продолжим этот разговор позже», — словно говорит она.

Сэм с мамой решают поехать порыбачить на металлической гребной лодке, а я остаюсь присматривать за дядей Джоли, Хадли и бутылью с холодной водой. Я достаю нектарин и медленно его съедаю. Сок капает мне на шею и засыхает липкой каплей.

Мама не понимает, о чем говорит. Я не верю, что меня просто привлекают мужчины постарше. Мне кажется, меня привлекает именно Хадли. Я протягиваю руку и отгоняю от его уха муху. На мочке у него три родинки, три, которые я раньше не замечала. Я изумленно пересчитываю их дважды. Когда я с ним, я не понимаю, кто я. Не понимаю и понимать не хочу; наверное, я очень хороший человек, потому что, как видно, он отлично проводит со мной время. Он относится ко мне так, как я в детстве относилась к фарфоровым куклам. Они были такими красивыми, с разрисованными лицами, что я разрешала себе только снимать их на минутку, по одной, с полок в своей спальне.

Дядя Джоли не храпит, когда спит, но дышит тяжело. Это сводит меня с ума. Этот дребезжащий звук раздается с каждым выдохом. Пытаешься уловить ритм, прислушиваясь к нему, но неожиданно он меняет мелодию, и ты ловишь себя на том, что ждешь, когда он закончит то, что начал. Спустя примерно три минуты я встаю и потягиваюсь. Обхожу вокруг пруда по щиколотку в воде и пишу на песке «Х. С. + Р. Дж.». Я понимаю, что никакой волной написанное не смоет.

В дальнем конце пруда заросли камыша и рогоза. Они желтые, как пшеница, с меня ростом. Сюда заходить запрещено, это болото. Пока спасатель не видит, я бросаю последний взгляд на Хадли и, раздвинув руками камыш, прячусь в зарослях.

Почва под ногами — как губка, я грузну по лодыжки, но продолжаю идти. Хочу узнать, где окажусь. Где-то же должна быть вода.

Крик баклана свидетельствует о том, что я дошла. Берега мне не видно, приходится раздвигать густые заросли руками. Я вышла к той стороне Щучьего пруда, которого не видно с берега. Это небольшой залив, скрытый ивами. Посреди гребная лодка, в которой сидят мама и Сэм.

Мама только что поймала рыбу — понятия не имею какую. Хребет рыбы представляет собой ряд иголок, которые становятся к хвосту все короче. Похоже, крючок зацепился рыбе за щеку. Мама держит леску, а Сэм приглаживает острые плавники и аккуратно достает крючок. При этом я слышу, как что-то тихонько рвется. Он опускает рыбу в воду, и оба наблюдают, как она уплывает с невероятной скоростью. Я и представить не могла, что рыба может двигаться так быстро. Я поднимаю взгляд на маму с Сэмом. Они выглядят чрезвычайно довольными друг другом.

Сэм положил весла на скамейку, где сидит мама. Ее руки лежат на фальшборте, она немного откидывается назад. Сэм, пытаясь сохранить равновесие, покачивается и обхватывает маму руками за талию. Она выпрямляет спину, но не выглядит испуганной. Потом подается вперед и целует его.

Я чувствую, как бешено бьется сердце. Мне хочется уйти, но тогда они меня услышат. Я пытаюсь думать об отце, ожидая, что память услужливо подсунет воспоминания о нем. Но единственное, что приходит на ум, — это моя реакция на день, когда отец принес маме завтрак в постель. Он разбудил меня, чтобы спросить, как мама больше любит яйца, а я посмотрела на него, как на сумасшедшего. В конце концов, это он ее муж. Неужели он не знает, что она вообще не ест яйца?