Читать книгу - "Дуэт для одиночества - Алёна Жукова"

Когда она с Семеном познакомилась, то он поверх ее головы – на Ляльку Шубину загляделся. Ляля была соседкой по комнате в общежитии торгового техникума. Черноволосая, чернобровая, цыганистая. Они обе поднялись на эстраду, чтобы пианисту цветы вручить. Вера букетик протягивает, а он Ляльке спасибо говорит и глаз с той не сводит. И шепчет скороговоркой: «Вы не уходите после концерта, я за вами спущусь. За кулисы пойдем, там у нас стол накрыт. У меня день рождения, посидим, гостями будете».

Вере захотелось уйти, но Ляльку оставлять было не по-товарищески. Осталась и, как оказалось, не зря. После пары выпитых рюмок Семен сел к роялю и заиграл «коронку» про глаза напротив, а Лялька давай Веру теребить: «Cпой, ты чего? Пусть знают наших». Вера попросила «Нежность», Cемен подыграл. Она хотела спеть, как Кристалинская, но получилось как-то по-другому, по-своему. Семен и все, кто там был, зааплодировали, закричали «Браво!» и потребовали еще песен. Она пела, а он играл до глубокой ночи. Они смотрели друг на друга – ей казалось, что Семен брови хмурит, как тот таксист из фильма, а Семен с каждой новой песней влюблялся все сильнее. С того вечера они почти не расставались. Семен утверждал, что Вера талант-самородок и ей надо учиться, бросить торговлю, овощную базу, сесть за нотную грамоту и поступать в консерваторию. Обещал во всем помочь. Вера никак не могла понять: влюбилась ли она в Семена по-настоящему или ей только так кажется. Совсем не таким она представляла своего будущего мужа. Этот, неожиданно подвернувшийся, много пил, много говорил и сорил деньгами. Что касается Семена, он не задавал себе таких вопросов: любит – не любит. Жену свою вообще никак не представлял и поэтому решил, что Вера – самое то. Ему нравилось всем рассказывать о ней, как о чуде, и таскать по друзьям, заставляя петь. Вера не противилась и пела в полный голос. Вскоре он предложил ей сойтись.

Жил он у своей дальней родственницы Аси Марковны Ковач, которая прописала его на своих 35 метрах коммунальной квартиры. Занимал он маленькую комнатку, бывшую раньше смотровой и являющуюся продолжением кабинета знаменитого врача-офтальмолога. В комнате не было окна, что правильно для проверок зрения, но никак не для жизни. Знаменитого глазного доктора расстреляли еще в Гражданскую за укрывательство «белых» офицеров, а большой дом, в котором была его частная клиника, разбили на несколько квартир с одной общей кухней и больничным сортиром на две дырки в полу. Ася Марковна была единственной оставшейся в живых дочерью доктора и приходилась Семену Целяковичу двоюродной теткой. Больше родственных связей в этом когда-то большом семейном клане не сохранилось. Ася и Семен оказались крайними.

Он привел Веру к Асе Марковне и представил ее как невесту. Ася Марковна, семидесятилетняя энергичная женщина, в прошлом акушер-гинеколог, через добрые руки которой прошли сотни младенцев, своих детей не имела, а Семена опекала с того момента, когда он появился на пороге с нотной папкой, чемоданчиком и семейным альбомом. Про существование тети Аси он узнал от мамы, которая рассказала перед смертью о разрыве отношений с «неблагонадежным» семейством доктора. Мама Семена раскаялась, что прекратила всякие контакты с Асей много лет назад из-за элементарного страха, который и сейчас не прошел. Зная, что сыну предстоит командировка в их родной город, она написала письмо и попросила Сему передать его лично Асе в руки. Поездка несколько раз откладывалась, а когда состоялась, Семен просто забыл о письме, и пришлось соврать, что Асю Марковну не нашел. Так по его вине мама ушла на тот свет, не покаявшись и не испросив прощения. После похорон Семен появился на пороге Асиной квартиры. Тетка рыдала, читая письмо, потом поила чаем с коржиками, потом предложила заночевать, а на следующий день всеми силами пыталась удержать собравшегося в обратную дорогу двоюродного племянника. Ася сделала все, чтобы его не отпустить. Она сочла, что только в их музыкальном городе может развиться талант начинающего пианиста. Жизнь в райцентре и работа в сельском клубе – не для него. По ее просьбе администратор местной филармонии – отец двойняшек, роды которых когда-то «по блату» принимала Ася Марковна, уговорил начальство взять Семена в штат аккомпаниатором. Ася Марковна лихо провернула и прописку Семена на своей жилплощади. Ася никогда не пожалела о своем решении, даже когда у Семена начинались запои. Ей хотелось женить его и дождаться деток. Вдвоем с будущей женой, считала она, будет легче бороться с его недостатками.

Когда Семен привел Веру, Ася Марковна профессиональным взглядом отметила ее крепкое сложение и осталась довольна. Вера хорошо помнила, как была удивлена, что двоюродная тетка Семена с ходу предложила им переехать в большую комнату, бывший отцовский кабинет, а сама собиралась перебраться в «смотровую».

Может, не случись такого горя, все бы так и произошло – они бы с Семой поженились и жили все вместе, но он часто срывался и пил страшно, а между срывами – без законных «ста грамм» по пять раз на день не обходилось. Муж-алкоголик – это ж кому такое счастье надо?! Вера не торопилась переезжать, как Ася ее ни уговаривала. Больше года они то сходились, то расходились, а Семен все жаловался и пытался Вере оъяснить, что на трезвую голову по клавишам не попадает, что страх на него находит перед черно-белыми рядами и он забывает, какая клавиша как звучит. Надо не думать, а если задумался – все, кранты. Вера его жалела, но несмотря на уловки и ухищрения Аси Марковны, согласилась узаконить отношения только при условии, что Семен пойдет лечиться. Он поклялся, что зашьется, последний раз откатав на всю катушку: денег заработает, обручальные кольца купит – и завяжет. В общем, уехал на гастроли на два месяца. Через месяц Вера поняла, что беременна, а за пару дней до возвращения Семена, позвонили из филармонии и сообщили, что он разбился. В этот же день, буквально через пару часов после страшного сообщения, почтальон принесла Асе Марковне телеграмму от Семена. В ней значились дата и время приезда и слова про то, что соскучился, что любит дорогих Асеньку и Верочку и крепко целует.

Вера никак не могла принять тот факт, что телеграмма просто задержалась. Ей казалось, что Семен выжил в этой страшной аварии и тут же телеграфировал.

До сих пор, спустя шестнадцать лет, в коробке от польских конфет, где лежат паспорта, квитанции, свидетельства о рождении и смерти, у нее хранится тот замусоленный листок. На нем едва различимы слова, смытые потоком слез Веры и Аси Марковны. Тогда она стояла, держа его в дрожащих руках, и кричала, что все-все перепутали, что Семен жив и надо ехать его встречать.

О беременности своей Вера никому не рассказывала, но начавшийся на девятой неделе токсикоз очень быстро прояснил Асе Марковне картину. Она приехала за Верой в общежитие и забрала ее к себе. Вечером они уже сидели за столом, покрытым жаккардовой скатертью, на которой стояла когда-то початая Семеном бутылка водки и телеграмма. Они пили, плакали и поминали Семена. Ася Марковна, резко сдавшая после гибели Семена, теперь опять прибодрилась и с робкой радостью поглядывала на пополневшую Веру.

Много раз в своей жизни Вера Николаевна задавала себе один и тот же вопрос: «А так уж важно для женщины быть при муже?» Одной жить, конечно, плохо, но для того и дети, чтобы не быть одной. Мать-одиночка – тяжкий труд, и хорошо, когда есть кто-то рядом. Этот кто-то может быть и не мужем вовсе и даже не мужчиной. Если бы не Ася Марковна, то они бы с Лизкой одни загнулись в городе либо пришлось в деревню к родне возвращаться. Оно, конечно, можно было и в райцентре Лизу музыке учить, но не так, совсем не так. Вера любила сравнение с губкой, которой она протирала прилавок, – розовая такая, мягкая, чистая, а грязь как быстро впитывает! – вот так и душа детская. К чему эту губку приложишь, тем и пропитается. Вера считала, что Ася Марковна, с первого дня появления Лизы на свет, заботилась о той самой чистоте среды, в которой жила девочка.