Читать книгу - "Полцарства - Ольга Покровская"

– Вот что, сынок! Поезжай-ка с Луишем ловить рыбу!

– Не хочу. Что мне даст ещё одно убитое утро?

Марья внушительно посмотрела в глаза «сынка» и вынесла вердикт:

– Надо пустить тебе кровь!

– Думаешь, уже пора?

– Кровь души, моя жемчужина! – уточнила Марья. – Тебе полегчает. У тебя тяжёлая закупорка любви. Ты, конечно, любишь своего сына и любишь нас с Луишем – но примерно с той же силой, что и вон тот диван. Ты ведь не умрёшь без дивана? И тем более не умрёшь за диван!

– А тебе обязательно надо, чтоб умер?

– Непременно! – сказала Марья твёрдо. – Если мужчине не за что умереть – я и не погляжу на такого! Милый, у тебя даже нет родины! За кого ты пойдёшь воевать? Бедный сынок!

– Но ведь и у тебя нет родины! – напомнил Болек.

– Вот неправда! У меня Луиш! Где он – там и родина.

Болеку захотелось взять сухую ручку Марьи, прижаться к ней лбом. Но его экономка не любила сантиментов.

– Ладно! Пойду поищу, чем пустить кровь! – сказал он со вздохом и, поднявшись из-за стола, боднул увитую лианой колонну.

– Иди с Богом! Поглядим, на что ты напорешься! Постарайся, чтобы было острое, но не ржавое и не гнилое! – велела Марья и принялась собирать чашки.

Начавшаяся недавно весна, небывало тёплая даже по местным меркам, хороша была ещё и тем, что позволяла прокатиться до города без ветровки. Болек вывез из-под оплетённого вьюном навеса велосипед, поднял пультом решётку ограды и взял курс на шоссе. Океан бил в грудь золотым ветром.

Через час взмокший до ручьёв гонщик припарковал велосипед, купил в первой встречной лавчонке майку и, переодевшись на ходу, отправился прогулочным шагом вверх по узкой, завешенной цветами и сохнущим бельём улочке.

Когда он поднялся достаточно высоко, показалась площадка с видом на порт и его любимая кряжистая сосна. Больше всего в этом городе Болек любил деревья. Местные платаны и сосны – редкие, отдельно растущие – напоминали ему себя. Он был так же отдельнорастущ и своеобразен. Сев на лавочку под сосной, затылком к шершавой коре, Болек поглядел на лазурные блики в бухте. Ну и чем займёшься теперь? Станешь валять дурака и щёлкать виды? Модный коуч ведёт модный блог о путешествиях! Тоже дело.

Он полюбовался ещё немного на мерцающую под солнцем колыбель бухты и соседней улочкой двинулся вниз. Там, ближе к порту, было людно и яснее проступал вкус местной «сборной солянки» – пряной смеси Европы, Востока и Африки. На площади ожившее надгробие Моцарта протянуло ему ладонь.

Болек привык к подобным аттракционам. Ко многому он привык и научился отделять себя от улицы, шагать в толпе, не допуская взаимопроникновения. Но сегодня по спине пробежали мурашки – он почувствовал, как под солнцем прикипает к телу актёра костюм и плавится грим. Бедняга, каково тебе будет в июле? Болек отвернулся и побыстрее прошёл мимо – к центральной площади. Оттуда давно уже доносился ухающий подобно прибою гул толпы.

Он не любил эту площадь – торжественную и одновременно жалкую. Сиротский вид ей придавали высаженные по периметру безлистые деревца. Их тощие ноги были погружены в островки земли, остальное пространство закрывала мелкая плитка, создающая на солнце эффект морской качки.

В прежние века на площади случались гильотины, а теперь разместился аттракцион. На подъёмном кране был закреплен эластичный канат, готовый подбросить в небо всех желающих. Под вой толпы «тарзанка» взлетала. Болек вышел на площадь как раз в тот миг, когда вздёргивали очередного добровольца. Похоже, человечек, болтавшийся на канате, лишился чувств.

Подчинившись неясному импульсу, Болек стал пробираться через кольцо зевак и успел как раз к моменту, когда горе-джампер был спущен на землю.

Девушка оказалась жива и в сознании, только от лица совсем отхлынула кровь. Она сделала несколько нетвёрдых шагов по плиточным волнам площади и ткнулась взглядом в Болека. В изумлении он почувствовал – перед ним была его сестра Сонька, продрогшая в июньской речной воде, – только не нынешняя, лет двадцать назад.

Конечно, этот дохлый мотылёк, почти подросток, был совсем другим человеком. Но что-то родственное – в серых ли глазах? – потрясло его.

В следующий миг, выругавшись на несомненном русском, «мотылёк» метнулся под дерево и упал на скудный квадрат земли. Его било и выворачивало – всеми несчастьями, краем света, вселенской бесприютностью человека. Болек смотрел на скрюченную фигурку, и чужая дрожь беспрепятственно лилась в душу.

– Мне холодно, – проговорила девушка сквозь лязгающие зубы, когда к ней подошёл врач из дежурившей поблизости медицинской машины.

Чужие улицы с балкончиками и «аутентичным» бельём на верёвках мелькнули и выплеснулись в открывшийся с высоты порт. Болек бежал к велостоянке, и землю под ногами качало, как шлюпку. Та девушка высказалась за него сполна. Вот именно, холодно! – несмотря на текущий ручьями пот. Сердце мёрзнет всюду, куда ни спрячься. В Париже холодно! В Севилье холодно! В Лиссабоне мороз! Тепло только в летнем детстве на Волге. Как вышло, что нет любви? Хорошо, что бабушка Елизавета Андреевна не знает, в кого превратился её обожаемый внук!

Уже недалеко от дома, отжимая избыток эмоций в педали, Болек принял телефонный звонок. Ирония судьбы была великолепна: звонила Софья. Через минуту разговора Болек знал, что она сбила человека на превышенной скорости, что её ждет суд, а следовательно, она вряд ли сможет и дальше заниматься филиалом. Нужно подыскать кого-нибудь ей на смену.

– Да плевать на филиал! Я сейчас к тебе вылетаю! – объявил Болек и, в тот же миг наехав на камень, грохнулся.

Это было уже слишком! Второе крушение за неделю, притом что он всегда считал себя ловким. В прошлый раз стесал о камень скулу, а теперь ухитрился налететь грудью на руль. Дыхание встало. Ему показалось, что он проткнул сердце. Отлежавшись, Болек поднялся и в ошеломлении оглядел себя. Майка на груди порвана о рычаг тормоза, ссажена ладонь – больше никаких повреждений.

– Болек, сынок! Знаешь, что я скажу тебе? Тебе надо пропить таблетки для мозгов, которые ты выписывал Луишу! – покачала головой Марья, рассмотрев его раны. – Разве я про такую тебе говорила кровь? Хотя ладно, может, и эта сойдёт! – прибавила она, заметив небывалое оживление на лице своего любимца. – Луиш! – позвала она мужа, корявого и прочного, как сосна, старика. – Принеси мальчику молока – глянь-ка, он чуть живой! Я велела ему открыть сердце, а он решил распороть грудную клетку!

Болек выпил стаканчик вина, преподнесённый ему вместо молока упрямым Луишем, и вскоре блуждавшая в уме фантазия оформилась в ясный образ. Ему захотелось взять топор и прорубить в собственной лодке течь – просто чтобы прервать комфортное плавание. К сожалению, его карьера была скорее океанским лайнером, чем лодкой. Да и персонала на нём не один десяток. Что, всех топить?

В сомнении, ещё не понимая творящегося, он решил послушаться интуиции и занялся поиском авиарейса. Прямых на Москву не оказалось. Пришлось выбирать среди десятка стыковочных. Фото электронного билета вкупе со списком срочных дел отправил Софье и на этом вздохнул с облегчением.