Читать книгу - "Тысяча ночей и еще одна. Истории о женщинах в мужском мире - Ханан Аль-Шейх"

– Я боюсь твоего нового зебба и не хочу, чтобы он был таким большим, – отвечала она.

И она сидела под кроватью, пока не услышала, как я воззвал к небесам:

– О Всеблагой, спаси и освободи меня от того, чем меня наделил!

И в мгновение ока низ живота у меня стал гладок, как бритая щека.

– Что за стыд! Мне только и остается, что уйти от тебя, такой ты мне больше не нужен, – сказала жена.

– Не забудь, неблагодарная жена, что это ты заставила меня зря потратить два желания, вместо того чтобы дать мне устремиться ко всему, что я могу пожелать в этом мире или ином. Теперь мне осталось лишь одно, последнее желание.

– Моли Бога о том, чтобы вернул тебе прежний зебб, с которым ты родился, не больше и не меньше, – велела она.

И я взмолился открывшимся небесам, и они выполнили мое последнее желание.

Когда врач закончил, царь зевнул еще шире и сказал:

– Ничто в твоем рассказе меня не увлекло, он даже сравниться не может с историей о горбуне, так что придется мне вас повесить. Последняя ваша надежда на рассказ портного. Главный преступник, расскажешь мне историю более чудесную, забавную и увлекательную, чем история гибели моего любимого шута, и я пощажу тебя и твоих спутников.

– Слушаюсь и повинуюсь, о государь, – сказал портной и начал свой рассказ.

– Случилось так, о славнейший из властителей всех времен, что вчера, еще до того как встретить горбуна, я был приглашен на обед к моему другу. Я пришел туда первым, затем прибыло еще девятнадцать других гостей. Последним явился хромой юноша и поздоровался со всеми. Но когда он дошел до цирюльника по прозвищу Молчальник, то вместо того, чтобы приветствовать и его, он отшатнулся и вскрикнул от ужаса.

– Помилуй нас Всевышний от твоей мерзкой рожи и языка, длинного, как у змеи! Помилуй меня Всеблагой от того, кто принес мне столько несчастий и оставил хромым и бездомным.

Все мы ужаснулись, услышав эти неучтивые и наглые слова юноши, а Молчальник, который по возрасту мог быть отцом его отца, лишь опустил голову.

– Скажи ради Аллаха, почему ты оскорбил этого старика и омрачил нам радость от вкусной еды, вина и развлечений? – спросил юношу один из гостей.

И юноша поведал нам свою историю. Этот старик, сказал он, стал причиной его бегства из родного Багдада и заставил добраться до самого Китая и поселиться там, потому что дал клятву жить как можно дальше от старика. Вот почему он, увидев цирюльника с нами на обеде, вышел из себя. Юноша рассказал нам, что его отец, один из богатейших жителей Багдада, умер, когда сын достиг совершеннолетия, и оставил ему немалое состояние. Вскоре юноша обнаружил, что Аллах сотворил его равнодушным к женщинам, и так было до того дня, когда он увидел идущую по улице со старухой девушку и влюбился в нее. Он шел за ней до самого дома и выяснил, что она дочь судьи, известного всем своей строгостью.

Юноша вернулся домой в глубокой печали и тотчас слег в лихорадке.

– О, что за страдание эта любовь! – восклицал он.

Так пролежал он несколько дней, а выздоровев, снова отправился к дому судьи, чтобы увидеть владычицу своих грез. Старуха заметила несчастного влюбленного и согласилась помочь. Вначале девушка не хотела и слушать ее, но старуха не отставала, рассказывая, как чахнет юноша от любви и что его родные уже не надеются, что он выживет. «Если ты и впредь будешь отказываться встретиться с ним, он непременно умрет», – повторяла она.

Наконец девушка согласилась пустить влюбленного в дом – ненадолго, в час молитвы, когда отец ее должен быть в мечети.

В назначенный день юноша попросил слугу привести цирюльника, который побреет ему голову. Он с облегчением услышал прозвище цирюльника – «Молчальник», – потому что не любил, чтобы ему докучали болтовней.

Но, едва войдя, цирюльник спросил:

– Что с тобой, почтеннейший? Ты исхудал, и лицо твое пожелтело.

– Я болел, – ответил юноша.

Цирюльник вынул из своего кожаного мешка астролябию и сказал:

– Молю Аллаха, чтобы он исцелил тебя и всех твоих родных и знакомых.

Он вынес астролябию во двор и некоторое время смотрел на солнце.

– Сегодня пятница, восемнадцатый день месяца сафар шестьсот пятидесятого года хиджры, – сказал он, – и семь тысяч триста двадцатого года Александровой эры. Восемь градусов и шесть минут пройдено в этот день, и наша планета, согласно астролябии, находится между Марсом и Меркурием, а это значит, что настало лучшее время для бритья волос. Но я и другое увидал: человек, с которым ты сегодня собираешься встретиться, коварен, и ему нельзя доверять. Ах, лучше бы тебе не идти на эту встречу!

– Я хочу, чтобы ты побрил мне голову, а не донимал меня зловещими предсказаниями. Прошу тебя не сверяться со звездами, а только избавить меня от волос. Займись же своей работой, а не то я пошлю за другим брадобреем.

– Не беспокойся, господин, – заверил, извиняясь, цирюльник. – Вижу, ты не понимаешь, как тебе повезло. Ты звал всего лишь цирюльника, а Аллах послал тебе звездочета, врача и ученого. Перед тобой цирюльник, сведущий в логике, риторике, арифметике, алгебре и истории, а также знающий богословие и все хадисы пророка, как их излагает имам аль-Бухари. И скажу тебе: я прочел все книги и постиг все науки и ремесла. Тебе бы стоило возблагодарить Аллаха, а не прекословить мне. И помни о том, что совет, который я прошу тебя принять, – это совет звезд. И я не желаю от тебя платы за это, ибо движет мной лишь любовь к тебе и безграничное почтение. Твой отец любил меня не только за мудрость, но и за мою малую болтливость, и поэтому помочь тебе – моя обязанность. Люди прозвали меня Молчальником, в то время как шестеро моих братьев прославились болтливостью. Возьми хоть старшего, Бакбука, Болтуна, второго, аль-Хаддара, Крикуна, третьего, аль-Букайбига, Разгласителя, четвертого, Абу-Калама, Трещотку, пятого, аль-Нашшара, Хвастуна, и шестого, Шакашика, Пустомелю.

Тут юноша почувствовал, что от злости у него лопается желчный пузырь.

– Ты меня что, извести решил? Я передумал. Не хочу больше, чтобы ты меня брил, возьми свои четыре динара и убирайся.

– Что это за слова, о господин? Я у тебя ни гроша не возьму, потому что еще не послужил тебе, а только собираюсь это сделать. Мой долг помочь тебе, даже если ты не предложишь мне никакой платы.

И он прочел: