Читать книгу - "Двое - Татьяна Толстая"

Однажды соседка, садясь в лифт, на мой вопрос, топят ли у них, буркнула: «Жизни вы не знаете». В одной книге, где не было иллюстраций, я как-то прочла, что уничижение ближнего — такой же грех, что и сребролюбие, и тайноядение. Но я не считаю это грехом. Я привыкла к тому, что продавщица из овощного отдела всегда со злобой отвечает на простой вопрос, а водопроводчик, которого ловишь на улице и умоляешь зайти, вообще не удостаивает ответом. Стоит ли сердиться? Надо поискать другого водопроводчика, а овощи купить в соседнем ларьке.

В школе нам говорили, что бога нет. Те, кто так говорил, были наши любимые учительницы, и они учили нас хорошему: помогать отстающим, заботиться о птицах, переводить слепых через улицу. В конце восьмидесятых выяснилось, что бог все-таки есть и, главное, всё время был, но жизнь почему-то стала хуже. Правда, начали происходить чудеса: в рыбных магазинах стали продавать псалмы, а в Доме обуви, в мужском отделе, — брошюру «В помощь кающимся».

В моем купе на верхних полках лежали двое молодых военнослужащих. Тот, что надо мной, читал книгу «Маньяк выходит в полночь», а тот, что напротив, дремал, прикрыв лицо томиком «Сионизм и западные спецслужбы». Время от времени молодые люди грациозно спрыгивали вниз и пили чай, деликатно стараясь не хрустеть вафлями. Друг с другом они не разговаривали. Третьим соседом был пенсионер Василий Афанасьевич, ветеран жизни на Севере. За сутки я смогла наконец изучить этот тип мужчины в полной мере: «старик-гогочка», «дед-маменькин сынок». Василий Афанасьевич берег глаза и в пути не читал, поэтому охотно со мной разговаривал.

— Супруга, Нина Николаевна, меня по часам кормит. И смотрит, чтобы не переедал. Потом — отдых, обязательно. Перед ужином гуляем. Если бы не она, я бы уже давно на кладбище лежал.

Старик и правда был образцовый. Гладкий, чистый, добродушный. На каждой коробке с едой жена наклеила ему номер: первая, вторая… А внутри — влажные салфетки, и каждый бутерброд в целлофане.

— А какие Нина Николаевна гладиолусы выращивает! Мастерица. Вот этот свитер сама связала. Но — строгая. В одиннадцать вечера свет выключает. Отбой. Пить ни грамма не дает… Вот какая у меня супруга, Ниночка Николаевна.

Н-да, подумала я. И спросила:

— А дети у вас есть?

— Есть, а как же. Сын. Живет отдельно, почти не видимся.

Василий Афанасьевич задумался и погрустнел. И в самом деле, если мамаша свет гасит и выпить не дает, кто же с вами жить будет?

В молодости я тоже хотела быть хорошей хозяйкой. Делать запасы на зиму, печь пироги. Однажды я приволокла с рынка десять кило черной смородины, протерла ее с сахаром, разложила по трехлитровым банкам и оставила в шкафу до зимы. Перед Новым годом открыла шкаф и остолбенела: вся моя черная смородина, вместе с сахаром, давно ушла и дерзко улеглась широкой красной лентой позади банок…

Этот позор я решила смыть. Взялась испечь пирог с яблоками. Тесто, правда, купила в кулинарии. Когда я вытащила пирог из духовки и начала его разрезать, у меня сломался нож, — по твердости мой пирог мог сравниться со стальным прокатом. Пока никого дома не было, я решила спустить пирог в мусоропровод. Но он туда не пролезал. Ни топор, ни молоток не брали мою выпечку. Когда стемнело, я вынесла пирог во двор и бросила в помойный бак. Яблочный пирог упал туда с гулким стуком.

— Совсем обнаглели! — закричала неизвестно откуда взявшаяся дворничиха. Только бак вымоешь, опять свое говно несут.

Поезд остановился. Я увидела облупленную станционную будку и ослепительный снег на неведомом озере. И сразу же по коридору забегал народ.

— Девочки, поющие стопочки не нужны?

Никому в нашем купе не были нужны ни стопочки, ни мягкие игрушки огненного цвета. Даже полотенцами с американской символикой не заинтересовались. На перроне стояла девочка и поднимала к нашему окну кулек с печеньем. Пассажиры равнодушно смотрели на нее. Когда поезд тронулся, я увидела, что она пошла прочь, сильно хромая. Мне стало стыдно, но я успокоила себя: наверное, когда поеду назад, она снова придет к поезду, и тогда я куплю все ее печенье.

Пока я дремала, молчаливые военные исчезли, а их места заняли женщины, обе в норковых шапках, а на коротких ногах — тренировочные штаны. Сквозь сон я слышала их разговор:

— К внучке еду. Студентка-заочница. Специальность у нее интересная болотовед. Мечтает за границу уехать.

Вторая, помоложе, усомнилась:

— Чтобы за границу взяли, надо иностранным языком владеть в совершенстве. Между прочим, и у нас можно хорошо устроиться. У меня тетка главный проктолог Заполярья. Зимой землянику едят. В Москву звали работать отказалась.

Ветеран Кольского полуострова оказался тоже не лыком шит:

— Супруга говорила, что ее бабка из дворян. Я повернулась на другой бок.

— Василий Афанасьевич, а как фамилия бабушки?

— Фамилия у нее редкая — Рыло. Они с Черкасщины.

Женщины оскорбленно отвернулись от старика. Небось, членом партии был, а теперь в дворяне лезет.

Да, в дворянское собрание по знакомству не вступишь. Однажды мне попалась на глаза «Памятка дворянину». Там я прочла:

«В связи с раскрытием случаев самозванства секция татарских мурз временно прекращает прием заявлений. Проводится проверка.

Оргкомитет».

Я представила себе, как нынче принимают в дворяне. Сперва проходишь собеседование. Затем приносишь ксерокопию фамильного герба и две характеристики от потомственных дворян. Или одну от столбового.

Последние часы в поезде самые тягостные. Соседи надоели, читать не хочется, проводник стучит ключом в дверь туалета: «Кончили, кончили!» Я стала листать газету, оставленную военнослужащими, и наткнулась на рубрику «Ищу знакомства»:

Днем деловой, вечером романтик. Ищу чистоплотную женщину с жилплощадью для нечастых встреч.

Вот подлец! А этот еще страшней:

Сексуальный, педантичный. Мне 81 год, но выгляжу моложе.

Цвет волос — седой с лысиной. Ищу подвижную женщину с ч. юмора.

Наконец я решила: ткну пальцем вслепую. Вдруг это судьба.

Официально не разведен. Люблю отдыхать в тишине, бродить по лесу, рыбалку. Ищу возраст в пределах разумного, инициативную, любящую работу в огороде.

Зачем, зачем ты зовешь меня? Чтобы отдыхать в тишине, а меня — в огород? Да чтобы полола с инициативой? Пожалуй, я согласилась бы на капитана дальнего плавания. Кругосветного. И чтобы корабль, заходя в родной порт, стоял на рейде…

Конференция продолжалась два дня. Темы докладов у аспирантов были скромные, но по делу — «Повторы в письмах Курбского Грозному». А у профессоров глобальные, но ни о чем — «Национальные языки и мировая культура». Перед своим выступлением поволнуешься, а когда всё позади, испытаешь тихую радость. Докладчики оживляются потом, в кулуарах.

— Поедете в марте в Барселону?