Читать книгу - "Хроники любви - Николь Краусс"

Но, похоже, я несколько преувеличиваю, и дела у меня не так уж плохи. Я пока Вас даже не знаю, а уже ищу сочувствия.

Вы также спросили, чем я занимаюсь. Читаю. Сегодня утром прочел «Улицу крокодилов»[53]— в третий раз. Она показалась мне почти невыносимо прекрасной.

И еще я смотрю фильмы. Брат купил мне DVD-плеер. Вы не поверите, сколько фильмов я посмотрел за последний месяц. Вот и все, что я делаю. Смотрю фильмы и читаю. Иногда делаю вид, что пишу, но никого этим не обманываю. Да, и еще я хожу к почтовому ящику.

Вот и все. Мне нравится Ваша книга. Пожалуйста, пришлите еще.

Дж. М.

10. Я прочитала письмо сто раз

И каждый раз, читая его, понимала, что все меньше и меньше знаю о Джейкобе Маркусе. Он сказал, что все утро искал камень, но не сказал ни слова о том, почему «Хроники любви» ему так важны. Конечно, я заметила, что он написал: «Я пока Вас даже не знаю». Пока! Значит, он предполагает узнать нас лучше, или по крайней мере маму, потому что он не знает обо мне и Птице. (Пока!) Но почему он еле-еле доходит до почтового ящика и обратно? И почему только необыкновенная женщина может составить ему компанию? И почему он носит русского космонавта у себя на лацкане?

Я решила составить список улик. Пришла домой, закрыла дверь в свою комнату и достала третью тетрадь «Как выжить в условиях дикой природы». Я открыла чистую страницу. Решила написать все в зашифрованном виде, на случай, если кто-нибудь решит порыться в моих вещах. Я вспомнила Сент-Экза. Сверху написала «Как выжить, если у вас не раскрылся парашют». А потом:

1) ищи камень

2) живи рядом с озером

3) найми хромого садовника

4) читай «Улицу крокодилов»

5) нужна необычная женщина

6) трудно даже дойти до почтового ящика

Больше я не нашла в письме ничего, что могло мне помочь, так что проскользнула в мамин кабинет, пока она была внизу, и взяла из ящика стола его остальные письма. Я прочитала их в поисках новых подсказок. И тогда вспомнила, что первое его письмо начиналось цитатой из предисловия, написанного моей матерью о Никаноре Парре, о том, что он носил маленького русского космонавта у себя на лацкане, а в карманах держал письма женщины, которая оставила его ради другого. Если Джейкоб Маркус написал, что он тоже носил русского космонавта, значило ли это, что жена ушла от него к другому? Уверенности у меня не было, так что в список подсказок я ничего не внесла. Вместо этого написала:

7) съезди в Венецию

8) много лет назад кто-то должен был читать тебе на ночь «Хроники любви»

9) никогда не забывай об этом

Я перечитала все подсказки. Ни одна из них не могла мне помочь.

11. Как у меня дела

Я решила, что если на самом деле хочу узнать, кто такой Джейкоб Маркус и почему ему так важно, чтобы «Хроники любви» перевели, то единственное место, где может скрываться ответ, — это сама книга.

Я прокралась наверх в кабинет матери, чтобы посмотреть, нельзя ли распечатать переведенные главы. Единственная проблема заключалась в том, что мама в этот момент сидела за компьютером. «Привет», — сказала мама. «Привет», — ответила я, стараясь говорить своим обычным тоном. «Как у тебя дела?» — спросила она. «Хорошоспасибоаутебя?» — ответила я, потому что именно так она учила меня отвечать, а еще она учила, как правильно обращаться с ножом и вилкой, как удерживать чашку чая двумя пальцами и как лучше всего извлекать застрявший между зубами кусочек еды, не привлекая к себе внимания, на случай, если королева вдруг пригласит меня на чаепитие. Когда я заметила, что никто из моих знакомых не держит нож с вилкой правильно, она погрустнела и сказала, что старается быть хорошей матерью, и если она не научит меня, то кто же? По мне, так лучше б она не делала этого, потому что иногда быть вежливой хуже, чем невежливой. Например, когда Грег Фелдман прошел мимо меня в школьном коридоре и сказал: «Привет, Альма, как дела?», а я ответила: «Хорошоспасибоаутебя?», он остановился, посмотрел на меня так, будто я только что спустилась с парашютом с Марса, и спросил: «Почему ты никогда не можешь ответить просто — так себе?»

12. Так себе

Стемнело, и мама сказала, что в доме нечего есть. Она спросила, не хотим ли мы заказать какой-нибудь тайской еды, а может быть, индийской, или как насчет камбоджийской. «Почему бы нам самим что-нибудь не приготовить?» — спросила я. «Может, макароны с сыром?» — предложила мама. «Миссис Шкловски очень вкусно готовит курицу с апельсиновым соусом», — сказала я. Было видно, что мама засомневалась. «Тогда, может, чили?» — предложила я. Пока мама была в супермаркете, я поднялась к ней в кабинет и распечатала главы «Хроник любви» с первой по пятнадцатую — все, что она уже успела перевести. Я спустилась и спрятала страницы под кровать, в рюкзак со всякими припасами, для того чтобы в случае чего выжить в условиях дикой природы. Спустя несколько минут вернулась мама с фунтом индюшачьего фарша, головкой брокколи, тремя яблоками, банкой маринованных огурчиков и коробкой импортного испанского марципана.

13. Вечное разочарование в жизни как таковой

В результате на обед мы ели разогретые в микроволновке наггетсы из так называемой «курицы», а потом я рано отправилась в постель и под одеялом с фонариком прочитала то, что мама перевела из «Хроник любви». Там была глава о том, как люди разговаривали с помощью рук, и глава о человеке, думавшем, что он сделан из стекла, и глава, которую я еще не читала, под названием «Рождение чувств». «Чувства не так стары, как время» — так начиналась эта глава.

Однажды кто-то впервые потер две палочки — одну о другую, чтобы высечь искру. Точно так же однажды кто-то впервые почувствовал радость или грусть. Было время, когда новые чувства изобретались постоянно, одно за другим. Желание родилось очень рано, так же как и сожаление. Когда же появилось упрямство, оно дало начало цепной реакции, создавая чувство возмущения, с одной стороны, и отчужденность с одиночеством — с другой. Скорее всего, некое движение бедер против часовой стрелки породило чувство исступленного восторга, а вспышка молнии впервые вызвала у кого-то благоговейный страх. А может, это было тело девочки по имени Альма. Парадоксально, но чувство удивления появилось не сразу. Оно пришло лишь тогда, когда люди успели привыкнуть к вещам, таким, какие они есть. И когда уже прошло достаточно времени и кто-то один впервые почувствовал удивление, в тот же самый момент кто-то другой ощутил первый приступ ностальгии.

Правда, иногда бывало так, что люди что-то ощущали, но для этого чувства еще не было названия, и поэтому о нем не упоминали. Может быть, самое древнее чувство в мире — это волнение, когда что-то трогает тебя до глубины души, но описать это или хотя бы назвать — все равно что пытаться поймать нечто невидимое.