Читать книгу - "Каменный ангел - Маргарет Лоренс"

— Я, может, тоже хочу, чтоб ты вела себя по-другому.

— Я так не позорюсь.

— Да уж, ты у нас, мать твою, почтенная дама, не поспоришь.

Так, за склоками и перебранками, ушли, как вода в песок, двадцать четыре года нашей совместной жизни.

Несмотря на все это, когда он поворачивался ко мне ночами и я видела живот и бедра, поросшие черными волосами, я молчала, но сама ждала его, и в этой тьме он мог свободно скользить и плавать во мне, словно угорь в пруду. Иногда, когда мы не ругались днем, он извинялся после — за беспокойство, как будто бы это порок, который отличал его от культурных людей точно так же, как и неграмотная речь.

— Послушай, Брэм.

Я слышу щелчок — и вдруг уже стою на свету. Я чувствую себя совершенно голой и неприкрытой. Что происходит? Где я?

— Снимок сделан, — сообщает мне доктор. — Вы свободны.

Вот оно что. Тут исследуют мой желудок, а не сердце и душу. Доктор производит впечатление мягкого человека — совсем не таким я его представляла. В дверях стоит Дорис: медсестра дает ей указания, та серьезно кивает.

— Сегодня дайте ей слабительное. От бария бывают запоры.

— А когда будет готово?

— Мы передадим снимки доктору Корби. Он вам сообщит.

— Ой, спасибо вам, — растроганно говорит Дорис, должно быть, моля Бога, чтобы изображение моих внутренностей изобиловало свидетельствами какой-нибудь неизлечимой хвори, лучше всего заразной, чтобы доктор Корби сказал: «Дом престарелых — однозначно, немедленно!» Но когда доктор выдает заключение, они оба секретничают, как заговорщики, и смотрят на меня, потупив взор. Даже Марвин, всегда донельзя конкретный, говорит размытыми, как земля после дождя, фразами.

— В общем, мама, он считает, тебе нужен профессиональный уход. Сказал, на данный момент лучший выход — дом престарелых.

— На данный момент? А потом что? Он сказал, я смогу вернуться домой позже?

— Нет, такого он не говорил…

— Так что именно он сказал, Марвин? Что со мной? В чем дело? Что вы от меня скрываете?

Он достает из холодильника пиво и намеренно долго наливает его в бокал. Марвин очень медленно думает. Он никогда не умел мгновенно выкручиваться из неудобных ситуаций, как Джон. Наконец он что-то придумал, и, по всей видимости, идея кажется ему гениальной.

— Ну, в общем, серьезных органических изменений нет, — говорит он, довольный удачно подобранным словечком. — Доктор Корби просто считает, что будет лучше, если у тебя будет должный уход и все такое.

— Марвин, что со мной?

— Думаю, ничего особенного, — мямлит он. — Годы свое берут, вот и все.

— Это я знала и без врачей, зачем было разоряться на все эти обследования? Тут что-то еще, я знаю.

Я свято верю в то, что говорю, и потому нервничаю, сама лишая себя покоя. Что-то мне угрожает, что-то неизвестное, затаившееся в ожидании момента, когда можно нанести смертельный удар, как то чудище из детства, которое, как я считала, проживало в чулане моей комнаты, куда никто и никогда не заходил. Лежа в кровати, я частенько пыталась представить себе, как оно выглядит: в моем воображении это была анаконда, свернувшаяся скользкими кольцами, с каким-то подобием человеческой головы, алмазными глазами и злобным оскалом. В конце концов я поняла, что надо открыть эту дверь, и я это сделала, обнаружив лишь кучу пыльных материных туфель с белыми пуговичками да видавший виды ночной горшок, заселенный маленькими проворными паучками. Знание всегда приносит облегчение, но с ним и разочарование. Сейчас я сомневаюсь: а надо ли распахивать эту дверь? И да, и нет. Скрывающееся там чудище может оказаться еще страшнее, чем я воображала.

Тем временем Дорис решает поддержать мужа:

— Правильно Марв говорит: доктор сказал, вам будет куда лучше…

— Хватит уже, — вдруг говорит Марвин. — Мама, не хочешь ехать, так и не надо.

— Нет, мне это нравится! — Дорис в ярости. — А стирать кто будет, скажи на милость? Ты, что ли?

— Я не знаю, что мне делать, черт возьми, — говорит Марвин. — Как меж двух огней.

«Два огня» звучит настолько нелепо по отношению к нам с Дорис, что я не могу сдержать смеха. Оскорбленная Дорис бросает на меня гневный взгляд. Затем, словно вспомнив, что по какой-то никому не известной причине со мной нужно обращаться хорошо, она убирает с лица эмоции и надевает маску бесстрастности.

— Нужно с кем-нибудь посоветоваться, вот что я думаю, — говорит она.

Посоветоваться в ее представлении можно только с одним человеком — ее священником. И вот я снова сижу на лужайке, на сей раз в лиловом шелковом платье, и веду беседы с мистером Троем.

К моему удивлению, он не юлит. Правда, в глаза он мне тоже не смотрит. Он смотрит куда-то ввысь, как будто наблюдая за птицами. Может, надеется, что с неба упадет оброненное ангелом перо, которое придаст ему смелости.

— Знаете, миссис Шипли, иногда нужно просто принять то, чего уже не изменишь, и тогда оказывается, что все не так страшно, как мы думали.

— Вам легко говорить.

— Да, это правда. — Его гладкое лицо становится красным, как гвоздики, которые дарят в День матери. — Но подумайте о своей невестке. Силы у нее уже не те. Она с радостью заботится о вас вот уже много лет…

А вот это откровенная ложь. С радостью, как же. Только сумасшедший может это делать с радостью. Дорис, конечно, умом не отличается, но она и не умалишенная. Эти слова уже почти слетают с моих губ. Но, открыв рот, я говорю совсем другое:

— Как мне оставить дом? Не хочу я уезжать из дома, расставаться со своими вещами.

— Конечно, это трудно, я понимаю, — говорит мистер Трой, хотя мне кажется, ничегошеньки он не понимает. — А вы пробовали просить Бога о помощи? Иногда молитва творит чудеса и дарует успокоение.

Он говорит это с искренним сочувствием, и я уже готова пообещать, что попробую. Но при этом понимаю, что это будет всего лишь дешевый обман.

— С молитвами у меня никогда не ладилось, мистер Трой. О чем бы я ни молилась, ни разу ничего не сбылось.

— Может быть, вы просили не о том.

— Как знать. Если Господь — это кроссворд или секретный код, который нужно разгадывать, то я, пожалуй, и пытаться не стану.

— Я хотел сказать, что молиться нужно о стойкости, — говорит он, — а не о том, чтоб сбывались наши желания.

— Ну, об этом я тоже молилась в свое время, ровно с тем же результатом. Признаюсь, мистер Трой, в церковь меня никогда особо не тянуло. Но когда случалась беда, я отчаянно молилась, как и все, хоть и не все в этом признаются, — на всякий случай, что ли. Только это никогда не помогало.

Должно быть, я повергла молоденького служителя Господня в глубокий шок. Я устала, у меня больше нет сил на подобные разговоры. Я откидываюсь на спинку кресла, смотрю в небо и начинаю играть в игру своего детства, угадывая, на что похожи облака, эти огромные пухлые привидения: вот это — на бегущую охотничью собаку, а то — на огромный, как звезда, цветок, лепестки которого оторвались от сердцевины и прямо на моих глазах уплывают прочь. Как же обидно будет уходить отсюда навсегда.