Читать книгу - "Веселые истории про Антона Ильича (сборник) - Сергей и Дина Волсини"

– Я тебя умоляю! У них у всех срочное, иначе они и не приходят ко мне. Ты хоть телефон ее записал?

– Нет.

– Тоша!

– Я просто не успел.

– А зовут ее как?

– Я не знаю.

– Ну ты даешь! Кому же теперь звонить? Как отменять встречу?

– Ген, ну я как-то не подумал. Может, ты завтра все-таки придешь, раз уж отменить никак нельзя?

– Ни за что. Сам кашу заварил, сам теперь и выкручивайся. У меня на завтра другие планы.

– Но как?

– Как хочешь.

– Ей же ты нужен.

– Судя по твоему рассказу ей и ты сгодишься.

– Брось шутить, Гена, это совсем не смешно. Человек попал в беду.

– Поверь мне, два дня тут ничего не решают.

– Если бы ты ее видел, она сама не своя, сразу видно, у человека что-то случилось. Может, все-таки..?

– В одиннадцать я должен быть на тренировке.

– Ну а если как-нибудь…

– И отменять ничего не собираюсь.

– Неудобно все-таки получается.

– Ладно тебе, не переживай. Придет в понедельник, я ей все объясню, извинюсь от твоего имени.

– Она же понадеялась на меня… Придет завтра, будет ждать здесь бог знает сколько…

– Тут уж ничего не попишешь.

Вечер так и не задался. Как ни старался Антон Ильич смеяться шуткам Геннадия Петровича, сколько бы пива себе ни заказывал, веселье не шло. В сердце острой занозой сидела мысль о несчастной незнакомке, которая завтра, несомненно, почувствует себя еще более несчастной. И все из-за него. Перед тем как прощаться, Антон Ильич решительно сказал:

– Завтра сам поеду в твой офис к двенадцати.

Геннадий Петрович вздохнул, но посмотрел на друга безо всякого недовольства, будто эти слова отнюдь его не удивили.

– Объясню все, извинюсь. По крайней мере, человек не будет ждать понапрасну, – продолжал Антон Ильич.

– Ладно, езжай. – Геннадий Петрович достал из кармана связку ключей.

– А ей что сказать?

– На счет чего?

– На счет встречи с тобой.

– Скажи, пусть в понедельник позвонит и запишется, как все нормальные люди.

– Ты сможешь принять ее в понедельник?

– Пусть позвонит сначала. И, Тоша, перестань записывать ко мне непонятно кого. Я, между прочим, своему секретарю за это деньги плачу.

В субботу около полудня Антон Ильич сидел в кресле своего друга.

Под окном золотились макушки деревьев. Заканчивался октябрь. Осень в этом году подступала мягко. Еще не было и намека на первый снег. Воздух оставался прогретым, дожди шли коротко, и дороги быстро высыхали под лучами теплого еще солнца. Деревья пожелтели, но держали на себе листву и не торопились осыпаться. Стояла теплая, сухая золотая осень.

Несмотря на беспокойную ночь, Антон Ильич был, как всегда, гладко выбрит, аккуратно причесан и одет по-выходному элегантно, в вельветовые брюки и мягкий кашемировый свитер. Он приготовился к объяснениям и держал в голове пару фраз, придуманных им накануне для того, чтобы как-то утешить вчерашнюю незнакомку. Он чувствовал себя очень неловко оттого, что не оправдал ее надежд и не смог помочь в трудную минуту. Вместо того чтобы протянуть руку помощи, он будет вынужден отправить ее домой не солоно хлебавши. Чтобы хоть как-то загладить свою вину, он собирался подбодрить ее возможностью встречи с Геннадием Петровичем в самое ближайшее время.

Однако сегодня его глазам представилась совершенно иная картина. Девушка, появившаяся в кабинете без пяти минут двенадцать, держалась на удивление спокойно, и Антон Ильич на мгновенье усомнился, она ли это. От вчерашнего волнения не осталось и следа. Она кивнула Антону Ильичу и, кажется, по ее лицу пробежала улыбка. Сняв верхнюю одежду, она прошла к столу и расположилась в кресле напротив. Антон Ильич, не разглядевший вчера ее лица, все еще не был уверен. Но тут она обратилась к нему по имени.

– Антон Ильич, я должна сказать вам спасибо.

Антон Ильич смотрел на нее в недоумении.

– Вы не представляете, как вы помогли мне. Этой ночью впервые за долгое время мне удалось заснуть. Сегодня утром я проснулась и поняла, что скоро в моей жизни все изменится. К лучшему. И все благодаря вам. Вы дали мне надежду.

У Антона Ильича отлегло на сердце. Он-то готовился к укорам и обвинениям, а она его благодарит.

– Ну что вы, – он смущенно улыбнулся, но глаза его не скрывали удовольствия.

– Нет-нет, не скромничайте. Вам ли не знать, как иногда одно только слово может дать человеку надежду, может спасти ему жизнь.

Она многозначительно взглянула на Антона Ильича.

Тот не сразу понял, что она хотела сказать. Что значит «спасти жизнь»? Неужели она собиралась…? Бог мой, не может быть! Такая молодая, красивая… Вот те здрасьте. Все-таки не зря он сегодня приехал. Ведь чувствовал же, что дело серьезное. Видно, чутье его не обмануло.

– Да-да, именно это случилось со мной. Вы наверно думаете, как такое может быть? Такая молодая, откуда такие мысли? Поверьте, дело не в возрасте. Дело в этом, – она приложила руку к груди, и Антон Ильич залюбовался ее красивыми наманикюренными пальчиками на фоне шелковистой ткани платья. – Вы понимаете меня?

Он оторвал взгляд от ее платья, встряхнул головой, словно прогоняя наваждение. Нет, он не понимал ее. Но он вдруг вспомнил, что собирался сказать, и понял, что делать это надо сейчас.

– Послушайте… э-э…

– Александра.

– Александра, дело в том…

– Можно просто Саша.

– Саша, дело в том, что… понимаете… одним словом, к сожалению, к моему великому сожалению, я не смогу вам помочь.

– Как?

Глаза ее округлились от удивления.

– Понимаете, я не… не…

– Что?

Она смотрела на него строго.

– Не Геннадий Петрович.

– И что?

И вдруг какая-то мысль промелькнула в ее глазах, выражение недоумения на лице сменилось догадкой, в ту же секунду подбородок ее задрожал, губы искривились, и она прошептала сдавленным голосом:

– Значит, по-вашему, все так плохо? Так плохо, что вы отказываетесь работать со мной?

– Нет, ну что вы…

– Неужели вы не дадите мне даже шанса?

– Ну что вы, я совсем не это имел в виду…

Антон Ильич совершенно растерялся. У него и в мыслях не было огорчить ее еще больше. Вот дурень! Как же он не догадался, что она может истолковать его слова по-своему? Ведь сказала же, что только первую ночь, как спать стала нормально. Бог знает, что ей довелось пережить, а он тут… Человек и так по краю пропасти ходит, одно неосторожное слово и… Как теперь быть? Он заерзал на месте, беспомощно озираясь по сторонам, не зная, что предпринять.