Читать книгу - "Сын аккордеониста - Бернардо Ачага"

Лубис развернул Миспу, чтобы ехать домой. Прежде чем пуститься в путь, он взглянул на брата: «Ты уже три дня не был дома. Мама очень сердится».

Панчо в ярости ответил: «А мне-то какое дело до старухи!» Его огромные челюсти внушали страх «Поговорим, когда ты протрезвеешь», – сказал Лубис, отпуская поводья у лошади.

Убанбе закричал: «Лови ее! Лови!» Потом начал ругаться: «Как это она у тебя убежала, Опин? Ты стал совсем неуклюжим, просто никчемный какой-то!» Себастьян побежал за нами: «Лубис! Не говори Аделе, что видел меня здесь». Лубис ответил ему, не оборачиваясь: «Только не говори мне, что хочешь прокатиться верхом на Зиспе. Увидишь, что я тебе отвечу! Я простил тебе рану, которую она получила из-за тебя, но сегодняшнее я тебе не прощу!»

Даже сердясь, Лубис не изменял своей спокойной манере разговаривать. Произносил слова немного отчетливее обычного, только и всего. «Ты так разозлился, потому что я сказал про тебя «вес мухи». Но это нечаянно», – защищался Себастьян, готовый вот-вот расплакаться. Он, казалось, чувствовал себя гораздо хуже, чем раньше, будто алкоголь, попавший в его кровь, нанес ему новый удар. Он был бледен, со спутанными волосами. «Залезай на лошадь, и поедем домой. Так для всех будет лучше». Себастьян попытался было вскарабкаться на лошадь, но ему пришлось отвернуться от нас, его вырвало.

До дома мы доехали в полном молчании. Добравшись до долины, Лубис с Себастьяном отправились к Аделе, а я вернулся к себе. Взял книгу Лисарди и попытался углубиться в чтение.

Я все еще читал книгу, когда услышал шум мотора. Подумал, что это Анхель, рассердившийся на меня за то, что я без разрешения ушел в Ируайн. Но, подойдя к окну, я увидел не один «мерседес», а два автомобиля. Второй был «пежо» гранатового цвета. Он был мне знаком. Он занимал всегда одно и то же место на стоянке гостиницы «Аляска». Принадлежал Берлино. Обе машины остановились перед домом.

Анхель ворвался в кухню. «Ты что же, даже выходить не собираешься? – сказал он мне. – Ну-ка, немедленно выйди поздороваться с полковником Дегрелой!» Я не встал из-за стола. Я не понимал его возбуждения, не знал, о ком он говорит. Или, лучше сказать, не помнил, кто такой полковник Дегрела, хотя не раз слышал это имя. «Пошевеливайся!» – приказал мне Анхель.

Я вышел на улицу. Повернувшись спиной к дому, Берлино и еще какой-то мужчина созерцали долину. Анхель представил меня: «Это мой сын, полковник. Он прячется в этом уединенном доме, чтобы упражняться на аккордеоне». Анхель прилагал огромные усилия, чтобы говорить на правильном испанском, но не мог скрыть акцент уроженца Обабы. Кроме того, у него нечаянно вылезали неловкие рифмы: доме, аккордеоне.

Я прикинул, что полковнику, должно быть, лет шестьдесят. Худой и костлявый, он был аккуратно одет во все серое, галстук и рубашка были шелковыми. Оправа очков – розоватого цвета. В целом, несмотря на то, что коротко остриженные волосы выдавали в нем военного, он имел вид аристократа. «Как вы поживаете?» – сказал он мне с серьезным выражением лица. Мы пожали друг другу руки. Его рукопожатие было коротким и твердым.

Из «пежо» вышла женщина лет тридцати пяти. На ней были темно-красные обтягивающие брюки и того же цвета жилет, надетый поверх бежевого свитера с высоким горлом. Лицо круглое, красивое. Мне она показалась еще более необычной, чем сам полковник Дегрела.

«А где лошади?» – спросила она, не удосужившись даже поздороваться, и мне стала понятна причина, приведшая их в Ируайн. «Они, по-видимому, на лугу, там, за домом», – сказал Анхель. «Нет. Они в павильоне», – поправил я его. Полковник Дегрела повернулся ко мне: «Сделайте одолжение, выведите их. Моя дочь будет очень довольна. Она больше любит лошадей, чем людей». Запись его слов может создать впечатление, что они были произнесены хотя бы с долей любезности, симпатии по отношению к собеседникам. Но это было не так. Он говорил холодным, тихим голосом. Несмотря на это, Анхель с Берлино засмеялись. «Пилар, пойди, взгляни на лошадей, – сказал затем полковник. – Предоставь мне удовольствие спокойно побеседовать с этими господами». Он смотрел не на дочь, а на пейзаж вокруг. «Проводите ее, пожалуйста», – сказал он мне и вошел в дом вместе с Анхелем и Берлино.

Мы подошли к павильону. Лубис с озабоченным лицом стоял у входа. «Вот человек, отвечающий за лошадей. Он покажет вам их лучше меня», – сказал я женщине. Лубис подошел ко мне: «Bakarrik utzi bear at паши oilo loka onekin?» – «Ты что же, хочешь оставить меня наедине с этой чванливой клушей?» Он готов был разозлиться. «Я не могу остаться», – сказал я. Я хотел вернуться назад и последить за Анхелем и двумя другими мужчинами. «О чем говорит твой друг?» – спросила женщина. «О курах», – ответил Лубис. «Кур мы посмотрим потом. А сейчас покажи мне лошадей», – сказала она.

Я вошел в дом через заднюю дверь и сразу направился в комнату дяди. Там было окошечко, выходившее на кухню, со ставнями как в монастырях, и я примостился возле него, намереваясь не упустить ни единого слова.

Трое мужчин говорили на обыденные темы. Речь шла о строительных работах в Обабе. Полковник Дегрела заметил, что было бы неплохо закончить сооружение нового квартала и спортивного поля одновременно, Берлино и Анхель выражали свое согласие по этому поводу. «В квартале все идет очень хорошо. Что касается спортивного поля, то здесь мы немного отстаем, – объяснял Анхель. – Но не беспокойтесь. Через год все будет завершено. Или даже раньше».

Полковник Дегрела сказал что-то, что я не расслышал. «И памятник тоже, разумеется, – сказал Берлино. – Вы совершенно правы. Мемориальная доска находится в плачевном состоянии. Имена некоторых павших даже нельзя прочитать. Далеко ходить не надо, например, имена двух моих братьев. Полковник прав, Анхель. Нам следовало лучше следить за доской». – «Мы не можем давать маху в таких вещах», – заметил полковник. «Мы не подведем, – пообещал Анхель. – Все уже продумано. До мельчайших деталей. Воздвигнем памятник из черного мрамора с золотыми буквами. Он будет открыт одновременно с остальными объектами». Голос Берлино теперь звучал гораздо бодрее: «Можем пригласить на инаугурацию Паулино Ускудуна, если вы не против». Паулино Ускудун был знаменитым боксером родом из деревни неподалеку от Обабы. Ему довелось мериться силами с такими спортсменами, как Примо Кранера, Макс Баер или Джо Луис. «Великолепная идея, Марселино!» – важно провозгласил полковник Дегрела.

Я перестал внимать разговору. Стал спрашивать себя, что это я здесь делаю, прижавшись ухом к окошечку, затаившись, словно вор. Почему я не выйду и не скажу им: «Что это вы делаете, рассевшись на кухне в этом доме, какое право имеешь ты, Берлино, осквернять эти стены своим присутствием, ты, который однажды, судя по всему, в компании с Анхелем, явился в этот дом в поисках настоящего владельца гостиницы. Здесь все еще хранится шляпа, которую ты не смог у него отнять…»

Пришедшие мне в голову мысли потрясли меня мне пришлось присесть на краешек кровати. Пещера которую я видел своими вторыми глазами, постепенно освещалась, и теперь в ней появилась новая тень может быть, самая главная: военный по имени Дегрела. Анхель и Берлино были всего лишь его слугами.