Читать книгу - "Мобберы - Александр Рыжов"

Главный заторможенно положил трубку на податливую клавишу аппарата. Люся суетилась, вытирая растёкшийся лак ватными тампонами, слёзы продолжали капать из её глаз.

– Кадашников звонил, – возвестил главный, как шаман, вышедший из астрала. – У него такая же хрень.

Кадашников был гендиректором ЗАО «Питерская тусовка», проще говоря – хозяином.

– Звонят? – Люся отзывчиво шмыгнула носом.

– И звонят, и пишут. – Главный задрал голову, изучил причудливый орнамент потолочных плиток, затем снова взял телефонную трубку, набрал цифру «0» и уже коснулся цифры «2», но передумал и сказал, не глядя на Люсю: – Найди-ка мне этого… Недотрогу. Живо!

– Его сегодня все ищут, Анатолий Георгиевич.

– Где же он?

– Не знаю. Как корова слизала…

Афанасий Недотрога, он же моббер Санчес, коровой не слизывался. В то время, как редакция «Питерской тусовки» билась в истерике, он мирно спал дома, и его не разбудил бы даже выстрел из гаубицы. Накануне вечером двое доброхотов, представившихся поклонниками его газетного творчества (как узнали?), предложили вместе посидеть в кабаке на Невском. Обещали слить информацию для беспроигрышного материала. До информации дело так и не дошло, потому что к полуночи Санчес незаметно для себя накачался до невменяемого состояния. Доброхоты с почётом оттранспортировали своего кумира домой, благо улица, дом и квартира значились в его записной книжке, уложили на кровать и потихоньку удалились. Так он и храпел, разметавшись на одеяле, а на животе его мерно, в такт дыханию, вздымалась и ниспадала приколотая булавкой к майке бумажка с безапелляционным утверждением: «Я расскажу вам всю правду о флэшмобе!»

…В штаб-квартире на Белградской Джим костерил Хрофта:

– Что за мальчишеские проказы! Это недостойно мобберов!

– Да отвянь ты, – лениво отбивался Хрофт, – сцен я не выдумывал, мобберов не напрягал. Обзвонил своих дружинников, вместе и организовали. Репутация моба осталась незапятнанной.

– Репутация моба пострадала! Теперь подумают, что мы хулиганьё. Ведь это же чистой воды озорство! Притом злостное!

– Как, по-твоему, надо было поступить?

– Мы выглядели бы умнее, если бы проигнорировали эту грязную писанину.

– Не, это не в моих правилах. Зуб за зуб! Кто с мечом к нам придёт, тот в орало и получит.

– Хватит вам пререкаться, – осадила спорщиков Рита, сидевшая с большим листом бумаги в руках. – Послушайте лучше, на что я наткнулась.

– Ещё один сенсационный репортаж из логова мобберов?

– Отвлекитесь вы от своего моба! Я кое-что нашла в вещах Калитвинцева…

– Ты была у него в квартире? – Вышата округлил васильковые глаза.

– Успокойся, милый. – «Милый» вырвалось само, и, чтобы никто не заметил, Рита перешла на скороговорку: – Часть его вещей лежит в полиции. Родни-то у него нет, забрать некому. Отец показывал их мне в тот же день, когда случилось ДТП на Кронверкском. Я тогда зацепилась за книжку, остальное меня не интересовало. Потом подумала: надо изучить повнимательнее… Там была газета, на ней осталась кровь Калитвинцева. Вот, видите? Даже на отсканированной копии заметно. Я сперва решила, что это какая-нибудь современная брехаловка, в которую он заворачивал селёдку. Ан нет! – Рита развернула бумагу. – «Русское слово», номер от двадцать третьего марта тысяча девятьсот семнадцатого года. Странно, да?

– Что тут странного? – вступил в разговор молчаливый Асмуд. – Он же искусствовед, архивист. Старьё – его профиль.

– А вдруг эта газета связана с тайной княгини Волконской?

– Княгиня Волконская умерла в тысяча восемьсот шестьдесят втором году, – продемонстрировал эрудицию Джим и застенчиво улыбнулся: – Я два дня подряд лазил в Инете, зондировал тему.

– Я знаю, когда умерла Волконская, – отбрила его Рита. – Вы всё ещё не верите в мою версию насчёт Пушкина? Между тем эта газета свидетельствует, что Калитвинцев тоже о чём-то таком думал.

– Неужто? – Хрофт, как киноафишу, разглядывал старый газетный лист. – Здесь про Временное правительство, обстановку в Питере…

– Вот! – Рита перегнула лист пополам. – «Сегодня в кабинете директора Пушкинского музея, помещающегося в здании Александровского лицея, обнаружена кража ценных вещей, сохранившихся со времён Пушкина. Среди похищенных вещей находился золотой перстень, на камне которого была сокращённая надпись на древнееврейском языке».

– Что-то я совсем ничего не просекаю. Сначала был перстень Веневитинова, теперь перстень Пушкина…

– Совпало? Мне думается, нет. Калитвинцев проводил параллели между Веневитиновым и Пушкиным, хотел доказать… Что доказать? Дорого бы я дала, чтобы вернуть ему память!