Читать книгу - "Под маской, или Женская сила - Луиза Мэй Олкотт"

Если бы Сидней покушался на мою жизнь, я бы не страшилась; но от него исходит угроза тому, чем я дорожу больше, чем жизнью, – моему доброму имени. Его способны запятнать случайный взгляд или слово; язвительная усмешка или красноречивое пожимание плечами для меня опаснее удара, ибо я женщина, не имеющая друзей, бедная, уповающая на порядочность человека, который в любую минуту может распустить язык. Ах, почему я не умерла? Смерть избавила бы меня от неминуемой горечи!

Джин вскочила, заломив руки, и заметалась по комнате. Она больше не всхлипывала, однако трагизм, исказивший ее лицо, вызывал больше сочувствия, чем слезы. Ощущая себя втянутым в «романтический вздор» и в то же время находя изысканное наслаждение от отведенной ему роли, Ковентри предался ей со всем пылом, ибо от души хотел утешить бедную девушку, которая столь нуждалась в помощи. Шагнув к ней, он заговорил страстно – не хуже Неда:

– Мисс Мьюр… или нет, я буду называть вас Джин, если от этого вам полегчает. Знайте: я не допущу, чтобы вам причинили вред. Напрасно вы тревожитесь. Я понимаю ваше негодование, тем не менее жизнью клянусь – вы слишком дурно думаете о Сиднее. Его обуревают страсти, это так; но он слишком благороден, чтоб запятнать ваше имя случайным словом и тем более обдуманным действием. Он грозит вам в надежде, что вы к нему смягчитесь. Позвольте мне с ним увидеться или написать ему. Он мой друг, он меня послушает, я уверен.

– Оставьте уверенность! Когда пылает страстью такой человек, как Сидней, когда его страсть не встречает взаимности, ничто не способно обуздать его желания. Обещайте не видеться с ним и не писать ему. Как ни страшусь я Сиднея, как ни презираю его – я покорюсь, лишь бы не причинить вреда вам или вашему брату. Обещаете, мистер Ковентри?

Она прильнула к его плечу, подняла на него взгляд, выражающий жертвенную готовность, – и он сдался.

– Да, обещаю. А вы в ответ обещайте, что примете от меня помощь. И вот еще что, Джин: никогда больше не говорите, что у вас нет друзей.

– Как вы добры! Господь благословит вас за это. Однако я не смею принять вашу дружбу: она будет против, а я не имею права нарушать ее покой.

– Кто – она? – вспыхнул Ковентри.

– Мисс Бьюфорт.

– К черту мисс Бьюфорт! – воскликнул Ковентри столь энергично, что Джин, несмотря на свои трудности, звонко рассмеялась. Ковентри рассмеялся вслед за ней, и с минуту они стояли лицом к лицу, словно между ними рухнула последняя преграда, словно они и впрямь были добрыми друзьями. Внезапно Джин замолкла; на губах у нее все еще играла улыбка, а на щеках еще не высохли слезы. Она вскинула руку. Ковентри прислушался: звуки шагов и голоса свидетельствовали, что их с мисс Мьюр хватились и разыскивают.

– Смех нас выдал. Оставайтесь здесь и позвольте себя обнаружить. Для меня такое недопустимо.

И Джин выскочила на лужайку через французское окно. Ковентри последовал за ней, ведь перспектива оказаться перед целой толпой приятелей, встретить их взгляды, отвечать на их вопросы его страшила. Он сбежал, как трус. Ориентируясь на звук шагов Джин, он настиг ее как раз тогда, когда она остановилась возле живой изгороди из розовых кустов, чтобы перевести дух.

– Вот так рыцарь! Вам следовало остаться и задержать преследователей. Слышите? Они уже близко! Прячьтесь, скорее прячьтесь! – выдохнула Джин.

Веселая погоня и впрямь приближалась.

– Становитесь на колени! Сейчас выйдет луна, а ваш костюм расшит золотыми нитями – его мигом заметят, – прошептала Джин.

Молодые люди присели под розовым кустом.

– А вас выдают руки и волосы. Пусть будет как в песне: «Приди ко мне под плед, под плед»[14], – произнес Ковентри.

И он попытался прикрыть своим бархатным плащом белые плечи и золотистую головку.

– Подумать только, наша живая картина стала реальностью. Вот расскажу Белле, ей понравится, – произнесла Джин, когда звуки погони удалились.

– Не надо рассказывать Белле, – шепнул Ковентри.

– Почему? – спросила Джин, устремляя наивный взгляд на его лицо, которое было так близко.

– А сами не догадываетесь?

– Догадываюсь. Вы слишком горды – вам не перенести смеха над собой.

– Не в этом дело. Я не хочу, чтобы смеялись над вами. Вам и без того выпало на долю немало страданий. Я ваш друг и, как видите, всеми силами стараюсь уверить вас в этом.

– Вы очень добры! Чем мне отблагодарить вас? – пролепетала Джин.

Как бы невольно она прильнула к Ковентри, причем плащ теперь укрывал их обоих. С минуту молодые люди молчали; в тишине отчетливо слышалось учащенное биенье двух сердец, и Ковентри прошептал – лишь для того, чтобы привнести в обстановку новые звуки:

– Вам страшно?

– Нет, мне приятно, – так же шепотом отвечала Джин. И вдруг добавила: – Однако почему мы прячемся? Бояться нечего. И потом, уже поздно. Мне пора. Вы придавили коленями подол моего платья. Прошу вас, встаньте.

– К чему спешить? Наше бегство лишь добавило прелести нынешнему вечеру. Я не встану – пока. Вы примете от меня розу, Джин?

– Нет, не приму. Пустите меня, мистер Ковентри, я настаиваю. Довольно безумств. Вы забываетесь.

Она сбросила с плеч бархатный плащ и оттолкнула Ковентри. Он живо вскочил и произнес тоном человека, чей приятный сон резко прерван:

– Действительно, я забылся.

Им пришлось умолкнуть – звуки голосов раздались совсем рядом. Указывая на тропинку, полускрытую в зарослях и ведущую к дому, Ковентри произнес своим обычным спокойным, холодноватым тоном:

– Идите по этой тропе. Я задержу их.

И он шагнул навстречу ватаге веселых преследователей.

Полчаса спустя, когда вечеринка закончилась и гости стали расходиться, появилась и мисс Мьюр – уже в своем, скромном платье. Она была бледнее, смиреннее и печальнее, чем обычно. Ковентри заметил это, хотя не глядел на мисс Мьюр и не заговаривал с нею. Заметила жалкий вид мисс Мьюр и Люсия – и обрадовалась, решив, что опасная особа заняла подобающее ей место. Воистину, Люсия достаточно страдала в течение всего вечера. Она оперлась на руку, предложенную ей Джеральдом, и они двинулись через парк. Однако Джеральд хранил мрачное молчание, столь для него характерное, и все попытки Люсии завязать разговор закончились неудачей. Мисс Мьюр шла следом, одна, и тихонько, словно только для себя, пела. Может быть, Джеральд не отвечал Люсии, потому что прислушивался к песне, которая временами словно тонула в сумерках? Люсия считала, что так оно и есть; ее неприязнь быстро переросла в ненависть. Когда юные гости откланялись и домашние стали желать друг другу спокойной ночи, Ковентри протянул руку Джин, немало ее