Читать книгу - "Достоевский. Энциклопедия - Николай Николаевич Наседкин"

рассказал, наконец, что Павлищев встретился однажды в Берлине с профессором Шнейдером, швейцарцем, который занимается именно этими болезнями, имеет заведение в Швейцарии…»

Когда Келлер, выступая в поддержку «сына» Павлищева Бурдовского, выливает ушат грязи на покойного в своей «юмористической» статье «Пролетарии и отпрыски, эпизод из дневных и вседневных грабежей! Прогресс! Реформа! Справедливость!», Мышкин горячо опровергает: «…вы называете этого благороднейшего человека сладострастным и легкомысленным так смело, так положительно, как будто вы и в самом деле говорите правду, а между тем это был самый целомудренный человек, какие были на свете! Это был даже замечательный учёный; он был корреспондентом многих уважаемых людей в науке и много денег в помощь науки употребил…» Затем из сообщения Гани Иволгина становится известно, что Павлищев в молодости бескорыстно помогал и сестре дворовой девушки, которую любил (она умерла), и которая выйдя впоследствии за чиновника Бурдовского родила сына, которого Павлищев также не оставил без попечения, из-за чего и родилась у того вздорная идея, будто он незаконнорожденный сын благодетеля, и он начал претендовать, дабы князь Мышкин поделил с ним наследство…

На званном вечере в доме Епанчиных князь Мышкин от родственника Павлищева, некоего Ивана Петровича, узнаёт, что тот перед смертью перешёл в католичество, стал иезуитом. Это известие как громом поражает князя, и в его уста вкладывает Достоевский чрезвычайно важные для себя мысли-рассуждения по теме, которая будет затем вновь и вновь подниматься и развиваться им в «Дневнике писателя», романах «Подросток» и «Братья Карамазовы» (поэма «Великий инквизитор»; суждения отца Паисия): «— Павлищев был светлый ум и христианин, истинный христианин, — произнёс вдруг князь, — как же мог он подчиниться вере… нехристианской?.. Католичество — всё равно что вера нехристианская! — прибавил он вдруг, засверкав глазами и смотря пред собой, как-то вообще обводя глазами всех вместе. <…> — Нехристианская вера, во-первых! <…> а во-вторых, католичество римское даже хуже самого атеизма, таково моё мнение. Да! таково моё мнение! Атеизм только проповедует нуль, а католицизм идёт дальше: он искажённого Христа проповедует, им же оболганного и поруганного, Христа противоположного! Он антихриста проповедует, клянусь вам, уверяю вас! Это моё личное и давнишнее убеждение, и оно меня самого измучило… Римский католицизм верует, что без всемирной государственной власти церковь не устоит на земле <…> По-моему, римский католицизм даже и не вера, а решительно продолжение Западной Римской империи, и в нём всё подчинено этой мысли, начиная с веры. Папа захватил землю, земной престол и взял меч; с тех пор всё так и идёт, только к мечу прибавили ложь, пронырство, обман, фанатизм, суеверие, злодейство, играли самыми святыми, правдивыми, простодушными, пламенными чувствами народа, всё, всё променяли за деньги, за низкую земную власть. И это не учение антихристово?! Как же было не выйти от них атеизму? Атеизм от них вышел, из самого римского католичества! Атеизм, прежде всего, с них самих начался: могли ли они веровать себе сами? Он укрепился из отвращения к ним; он порождение их лжи и бессилия духовного! Атеизм! у нас не веруют ещё только сословия исключительные, как великолепно выразился намедни Евгений Павлович, корень потерявшие; а там уже страшные массы самого народа начинают не веровать, — прежде от тьмы и от лжи, а теперь уже из фанатизма, из ненависти к церкви и ко христианству!..»

В конце концов князь, произнося свою горячую филиппику против католицизма, так воодушевился, возбудился, что всё закончилось с его стороны разбиением драгоценной вазы, а затем и эпилептическим припадком.

Паисий (отец Паисий)

«Братья Карамазовы»

Иеромонах, ближайший сподвижник и духовник старца Зосимы — «человек больной, хотя и не старый, но очень, как говорили про него, учёный». Повествователь, описывая «неуместное собрание» в келье старца Зосимы, специально подчёркивает, говоря об этом персонаже — «отец Паисий, молчаливый и учёный иеромонах». В разгоревшемся диспуте по статье Ивана Фёдоровича Карамазова о церковном суде, отец Паисий поддерживает точку зрения автора, причём, как литературного (Ивана), так и настоящего — самого Достоевского. Да, не только Ивану Карамазову, но и отцу Паисию доверил писатель высказать именно в сжатом, резюмирующем виде свои размышления по этому вопросу, к которому не раз обращался он и в «Дневнике писателя», и в записных тетрадях, и в письмах: «— То есть в двух словах, — упирая на каждое слово, проговорил опять отец Паисий: — по иным теориям, слишком выяснившимся в наш девятнадцатый век, церковь должна перерождаться в государство, так как бы из низшего в высший вид, чтобы затем в нём исчезнуть, уступив науке, духу времени и цивилизации. Если же не хочет того и сопротивляется, то отводится ей в государстве за то как бы некоторый лишь угол, да и то под надзором, — и это повсеместно в наше время в современных европейских землях. По русскому же пониманию и упованию надо, чтобы не церковь перерождалась в государство, как из низшего в высший тип, а напротив государство должно кончить тем, чтобы сподобиться стать единственно лишь церковью и ничем иным более. Сие и буди, буди!..» И чуть далее, в ответ западнику и атеисту Миусову: «— Совершенно обратное изволите понимать! — строго проговорил отец Паисий, — не церковь обращается в государство, поймите это. То Рим и его мечта. То третье диаволово искушение! А напротив государство обращается в церковь, восходит до церкви и становится церковью на всей земле, — что совершенно уже противоположно и ультрамонтанству, и Риму, и вашему толкованию, и есть лишь великое предназначение православия на земле. От Востока звезда сия воссияет…» И недаром эта 5-я глава книги второй озаглавлена по пророческому восклицанию-утверждению отца Паисия — «Буди, буди!»

Важное значение в первом (написанном) романе имеет сцена напутствия отцом Паисием Алексея Карамазова («произведшее на него весьма сильное и неожиданное впечатление») в преддверии смерти старца Зосимы и, ещё более важную роль играет она в перспективе второго (ненаписанного) тома «Братьев Карамазовых», где Алёша должен был стать главным героем, а отец Паисий, судя по всему, его новым духовным наставником: «— Помни, юный, неустанно (так прямо и безо всякого предисловия начал отец Паисий), что мирская наука, соединившись в великую силу, разобрала, в последний век особенно, всё, что завещано в книгах святых нам небесного, и после жестокого анализа у учёных мира сего не осталось изо всей прежней святыни решительно ничего. Но разбирали они по частям, а целое просмотрели и даже удивления достойно до какой слепоты. Тогда как целое стоит пред их же глазами незыблемо как и прежде, и врата адовы не одолеют его. Разве не жило оно