Читать книгу - "Монголия - Эдуард Лимонов"

Хотелось мне написать о чём-то металлическом. И тут в ответ на моё желание на соседней крыше вначале стали носить новенькие железные оцинкованные листы по десятку метров длиной и их складывать, закрепив за трубы.

Затем бригада из восьми чертей-киргизов стала срывать старые листы с крыши.

Вот и получил я металлическое.

Почему мне металлическое понадобилось? А потому что человек жидок и противоположен металлическому.

Человек вообще даже листом бумаги, бывает, порезывается. И кровь из пальцев выступает.

Человек гармонично взаимодействует только со схожей плотью. Рукопожатие, например.

Или ещё человек свободно и приспособленно входит в самку. Она другой модели, но материал один.

А металлическое его ранит. Недаром мечи были металлические: медные, затем железные, чтобы наносить увечья и приносить смерть человеческой плоти.

Несколько дней подряд я смотрел как они листы по крыше носят туда-сюда, как танец с ними исполняют.

Киргизы с листами.

Танец их был на фоне облаков и туч, иногда голубого неба, но только иногда.

Какой-нибудь Гёте, в камзоле и при чулках, написал бы: «Киргизов помнишь танец смелый…?» для какой-нибудь юной фон Леветцов, на которой он собирался жениться…

Когда я работал на заводе «Серп и молот» в Харькове, то вокруг и был только металл. Мы его и варили в небольшом ковше и потом оббивали металлические детали с так называемой «ёлки», где они действительно, как игрушки висели. Мы их сбивали алюминиевыми кувалдами сидя на корточках. Дело в том, что оббивать детали с ёлки должен был сжатый воздух, для этого должен был служить немецкий ящик, куда ёлка помещалась. Но сжатый русский воздух видимо был недостаточно сжат и силёнок у него не хватало.

Поэтому мы сидели на ящиках у конвейера, поставлявшего нам беспрестанно ёлки ещё в корке от состава, куда мы его заливали и алюминиевыми кувалдами обрубывали с ёлок детали. Юрка, дед Серёга и я. Мы назывались обрубщиками. Дед Серёга, я полагаю, давно уже умер, ему тогда уже было лет пятьдесят, а прошло с тех пор 54 года, не мог же он жить больше ста лет. Юрка-боксёр, у него была хорошая улыбка на широкой простодушной морде, тоже думаю уже не жив, поскольку добрый и компанейский парень был, и постоянно попадал как тогда называли «в компании». А какие компании в рабочем посёлке? Ясно, что плохие. Так что 99 шансов из ста, что Юрки тоже уже нет.

Ёлки у нас шли опять в переплавку. Детали, в том числе и коленчатые валы шли в моторы сельхозмашин и танков. Те моторы, которые для танков, поступали на завод Малышева, он не так уж далеко был расположен.

За несколько дней пока киргизы танцевали на крыше с листами, я вспомнил горы металлолома и магнезии у нашего цеха, лица моих товарищей из цеха точного литья, и загрустил.

Завод тот уже лет десять как разрушили, цуки, гады, чтобы им пусто было. Только в моей закопчённой памяти он остался, лежит погруженный.

Надо же, через толщу лет завод нет-нет и даёт о себе знать. Снится мне, что я опаздываю на работу на третью смену и бегу по территории, дождь идёт. По металлолому и магнезии вбегаю в открытые ворота цеха, а там наши гаврики уже все собрались, и ковш красный… И бригадир Бондаренко в брезентухе сидит, улыбается, кефир пьёт…

Металлического хочется. Хоть оцинкованный лист в эту книгу вставляй. А что, может и попрошу вставить, если это технически возможно.