Читать книгу - "Неон, она и не он - Александр Солин"

Самым же поразительным было то, что по какой-то тридесятой причине маска напоминала… лицо ее отца! Даже странно, что в течение стольких лет она не замечала этого сходства, а оно все это время выглядывало из-за ее спины. Неожиданно взволнованная, она смотрела на нагловатого с пылающими глазами шута, не торопясь признавать фамильных черт и не желая видеть вещую связь между заплечной ухмылкой и Мишкиной изменой. Следуя неясному беспокойству, она поместила снимок в самую гущу сильно поредевшего альбома…

После развода она отправила на помойку пресловутый диван, добавив к нему прочие материальные следы Мишкиного пребывания, а также вернула девичью фамилию. Слух о разводе быстро облетел ее бывший курс, возбудив печальное недоумение у одних и неуемную радость у других и лишний раз подтвердив ее гордый удел: там, где она обживалась ее либо горячо любили, либо тихо ненавидели. Среди причин Мишкиной измены называлась ее фригидность, что послужило для нее лишним доказательством его редкой непорядочности.

Ей звонили многие из тех, с кем она училась, и музыкальный слух ее безошибочно отделял лживую кантилену сочувствия от искреннего сбивчивого участия. Удивительно скуден оказался круг людей, пожелавших ее пожалеть, и возрождение ее происходило в первую очередь при поддержке тесного союза нескольких друзей и подруг, не считая нематериального вороха нескучных забот, которых потребовала брошенная на ее попечение фирма.

Первой кинулась ее утешать Машка Сидорчук – славная, стеснительно-пухлая, восторженная девушка, сохранившая ей верность до сего дня. С ней Наташа смело могла говорить о самом сокровенном и неудобном. Зная, что добросовестные круги от их тесного общения разбегутся во все стороны, она поведала о его страсти к минету и прочим анальным извращениям, как и о безуспешных попытках ее к этому склонить. Одухотворив своей непорочностью причину их развода, она предоставила святой Марии довести эти доводы (безусловно, честные и основательные) до сведения широкой общественности, рассматривая их, как моющее средство от пятен рыбьего жира на ее женской репутации. И ей же она призналась в прерванной беременности, прекрасно понимая, снарядом какого калибра ее заряжает. И все же даже Марии она не открыла своей женской слабости. Вместо этого, испытывая отныне нужду в помощнице, она предложила подруге работать вместе.

Немного погодя рядом с ними при полной амуниции, примкнув штыки, заняли позиции Светка Садовникова, Дина Захаревич и Ирка Коршунова. С воодушевлением приняв к сведению Машкины донесения, они добавили туда благородное возмущение, повысили обличительный градус, и через них она громко сказала свое веское слово против его домыслов. Теперь они часто наведывались к Наташе и засиживались у нее, ведя спасительные беседы и толкуя о превратностях бабьего счастья, не подвластного даже высшему юридическому образованию. Наташа принимала утешения с достоинством и благодарностью. Из четырех подруг три были замужем и, кажется, в меру счастливы, но из солидарности охотно хаяли своих мужей, рассчитывая таким странным образом поднять ей настроение.

«А мой, озабоченный, когда захочет этого дела – вынь ему, да положь! Где угодно готов – хоть в машине!» – с плохо скрываемым одобрением возмущалась кудрявая Светка, два года, как замужем.

«А что, бывает и в машине?» – с замиранием спрашивала незамужняя Машка.

«Еще как бывает! Очень, кстати, неудобно! Ужас просто! – возбуждалась крупная Светка, не справляясь с впечатлениями. – Правда, я это дело тоже люблю, а потому поощряю…»

Светка была из породы тех самодостаточных женщин, что делясь подробностями интимной жизни, ничего не требуют взамен. О том, что ее первая брачная ночь получилась бурной и кровавой она, раздувая ноздри, рассказала Наташе при первой же возможности. «Три простыни сменила!» – с затаенной гордостью сообщила она. А все потому что кровь была, а боли не было. Ну, может быть, в самом начале, и то чуть-чуть. В первый раз она ничего не почувствовала – лежала, горячая и красная, выпучив глаза, вцепившись в мужнины руки и забывая дышать. К тому же все закончилось слишком быстро. Ко второму разу она немного успокоилась и кое-что ощутила – будто внутри нее, не желая заводиться, чихал мотор. А в конце третьего раза закатила глаза и куда-то полетела. Она попыталась описать свои ощущения, возбудилась, запуталась и сказала: «Да что я тебе рассказываю – ты и сама все прекрасно знаешь!» И Наташе пришлось подтвердить, что у нее приблизительно все так и было. «Да, да, именно – глаза закатила и куда-то полетела!» – сказала она.

Судя по нескромным подробностям, с оргазмом у подруг было все в порядке, и высшее женское наслаждение их голодные мужья дарили им регулярно и безотказно. Пожалев на прощанье хозяйку, подруги уходили стелить супружеское ложе, оставляя ее наедине с холодной постелью и неясным будущим.

Какое счастье, между тем думала Наташа, что она не любила Мишку! Представить невозможно, что сейчас с ней творилось бы, если было бы наоборот! Обратно тому, как дальние эротические раскаты не вырастали у нее в бушующую грозу, оскорбление изменой обернулось чувствительной, но все же затухающей чередой душевных толчков. «Слышать об этом ничего не хочу!» – затыкала она уши, когда разгоряченные подруги принимались ее сватать. Только нового случайного знакомства ей для полного счастья и не хватало!

Смятение ее располагалось вовсе не там, куда глядели подруги. Зачем бог дал ей длинные ноги, тонкие руки и смазливое личико, если проку от них без оргазма никакого – горевала она, вспоминая случайную девицу, чьей страстной кубышкой на ее глазах так аппетитно пользовался Мишка. Неужели такие вот сговорчивые дуры и дальше будут вставать на ее пути? И что же ей теперь следует ждать от будущих отношений с другими мужчинами? А если и вправду все дело в ее неспособности ощутить кайф и, стало быть, по-настоящему возбудить самца? Неужели ее удел – шагать по граблям, заведомо ожидая очередного удара по лбу самолюбия?!