Читать книгу - "Записки из сабвея, или Главный Человек моей жизни - Петя Шнякин"

Раздобыв информацию о поправке Джэксона – Вэника и ознакомившись со всеми нюансами этого важного для иммигрантов документа, я решил всё делать по-еврейски, но на мордовский лад.

По отцу я мордвин, а мать была русская, и в паспорте меня записали русским. Для начала я решил поменять национальность, правда, был уверен, что ответственные лица на это не пойдут. Таков был мой гениальный план.

С диктофоном в маленькой матерчатой сумке я осаждал загсы и отделения милиции, требуя изменить пятую графу в моей краснокожей книжице, поскольку национальность я получил при переписи населения в 1959 году, когда мне исполнилось всего девять лет.

Я хотел снова стать мордвином, но, как и предполагал, никто не желал помочь мне – лишь гоняли туда-сюда. Все разговоры с бюрократами были записаны на плёнку, что, по моим прикидкам, должно было повлиять на решение Министерства юстиции позволить нашей семье въезд в США.

Пытаясь доказать, что русское большинство угнетает малочисленную мордву, я ходил по книжным магазинам, где добывал справки о том, что у них нет русско-мокшанских словарей, и поэтому я не имею возможности изучать дорогой моему сердцу мордовский язык. Однако, несмотря на все усилия, национальность мне так и не поменяли, да и словарей таких не было до самого моего отъезда.

Но почти через четыре года – в декабре девяносто первого, на последнем собеседовании в посольстве США – нам дали статус «пароль» – не по факту преследования, а в «общественных интересах». Что это за интересы, я до сих пор не понял. Может, потому мы в Штатах понадобились, что я был провизором, Маринка – поваром, тоже специальность нужная. Дети – Яша с Пашей – уже без пяти минут взрослые, глядишь, потом в армию пошли бы служить.

Статус «пароль» – это возможность законно проживать в стране до получения гринкарты, с ней уже становишься постоянным жителем государства. «Пароль» не давал никаких прав на помощь властей – делать всё следовало самому, и делать законно, даже мелкое нарушение могло повлечь за собой депортацию.

Через год после смерти отца, в марте девяносто третьего, продав за гроши мою квартиру в Быково, мы вчетвером – Марина, Яша, Павлик и я – летели в Нью-Йорк на Ил-62 с дозаправкой в ирландском городке Шенноне.

Лишь один я из нашей четвёрки чувствовал, как нам невероятно трудно будет начинать новую жизнь, и по этой причине на таможне у меня произошёл нервный срыв. ГЧмже потом сказала, что лицо моё стало бордовым, и я не понимал, что делал. Сам этот момент помню смутно, но зато когда мы приземлились в Ирландии, у меня в голове пронеслись слова, сказанные однажды председателю заводского профкома товарищу Мартынову: «Я буду там, куда вас никогда не пустят!»