Читать книгу - "Рассказы Фата-морганы - Джонатан Литтел"

ее лицо и тело. Она разражалась хохотом, бокалы и лед звенели, зажигалки скрежетали и щелкали, монеты позвякивали на цинковых круглых столиках — что за чудесная идиллия! К концу ночи она всегда уходила — как обычно, смеющаяся, сердечная, непреклонная и веселая.

Но на самом деле я любил не эту девушку, а другую. Однажды ночью в моей одинокой комнате высоко над землей я видел ее во сне — сне долгом, глубоком и нежном, который наполнил меня таким счастьем, что пробуждение было подобно удару шпаги, безжалостно нанесенному в загривок хладнокровным днем. Она была брюнетка, я был почти совершенно в этом уверен, брюнетка, от которой веяло сердечностью, весельем, сумасшествием; мне было неизвестно, кто она, я определенно никогда ее не видел, но тем не менее я ее знал, я был в этом уверен, и она меня знала и ждала, занимая дни чем придется, свободно располагая и своим телом, и своим временем, и своей красотой, которые, однако, предназначались мне, ее печальному принцу Аквитанскому. Я не радовался и не огорчался из-за нее, мне было все равно; до ее друзей, любовников, здоровенных, жизнерадостных, жестоких парней, мне не было дела, и я не принимал их у себя. Я встречал таких же, как они, раньше, на Востоке, во время кровопролитных войн, напоминавших праздник, я смеялся и пил вместе с ними, пока они убивали друг друга, но держал свое мнение при себе, всегда оставаясь свободным. Может быть, за это она меня и любила: но я никогда ничего от нее не получал, ни хорошего, ни плохого, она никогда не давала мне никаких обещаний и никогда меня не мучила; все, что она мне давала, она давала по своему желанию, и у меня не было никаких претензий, если она забирала это назад, пусть даже меня всего с головы до ног сжигало ледяное пламя, не оставлявшее даже пепла. При всем том мне было до нее мало дела. Я встретил другую девушку, намного более милую и красивую, веселую, живую и обладавшую большими достоинствами. Это произошло во время другого праздника, всенародного и грандиозного; улицы были переполнены людьми, потными, уставшими и веселыми телами, которые разбегались словно воробьи под натиском колонн хохочущих дьяволов, вооруженных огненными колесами, которые разбрасывали кругом большие снопы искр, и следующих за ними шеренгами барабанщиков, невозмутимо отбивавших ритм, бешеный, навязчивый, сводящий с ума; бурля и толкаясь, смеющаяся толпа смыкалась за ними; потом все повторялось снова. Я всю ночь танцевал с той самой неизвестной мне девушкой; один за другим окружавшие нас люди расходились, поддаваясь усталости и опьянению. Утром я привел ее к себе, но вместо того, чтобы уложить в постель, я взял ее на руки и рухнул вместе с ней на диван, хохоча, как безумный. Я поцеловал ее, и она поцеловала меня в ответ, тоже смеясь и мягко сопротивляясь; я ласкал ее длинные волнистые волосы, вдыхая их запах, ее красивое, такое живое тело, целовал ее шею и спереди и со спины, ее маленькое ухо; когда моя рука попыталась залезть к ней в брюки, она спокойно и твердо перехватила мое запястье; целуя ее, я продолжал настаивать, мои пальцы скользили повсюду, пока не вернулись к резинке трусиков; она снова стала сопротивляться — мягко, но решительно. Наконец я начал ласкать ее через тонкую ткань брюк, под которой я ощущал шероховатую ткань трусиков; она дала себе волю, у нее стеснилось дыхание и вырвался долгий счастливый стон. Я тоже был счастлив, испытывая удовлетворение от того, что делаю ее счастливой; я продолжал нежно ее гладить, она же медленно извивалась подо мной маленькими кругами, вторя неспешному ритму моих пальцев; я закрыл глаза и погрузил свое лицо в прекрасные благоухающие волосы возле самого ее уха, до отказа вбирая в свои ноздри их аромат, смешанный с нежным, острым запахом ее пота, между тем как ее руки мягко скользнули вниз, не спеша расстегнули мой пояс и штаны, пуговицу за пуговицей, а потом извлекли мой член и поместили его между ладонями, слегка лаская его, только ради удовольствия чувствовать его под своими пальцами — и тут внезапно ее молодое тело захлестнул оргазм.

К этому рассказу нечего добавить. Толком не зная, откуда он ко мне пришел, я не знаю, ни о чем он, ни кому бы он мог предназначаться. Он уже дал понять, что мне пора; мне остается разве что отправить его кому-нибудь, кто отправит его третьему, дальше, без надежды на возвращение, на обратный ключ, который положит конец моему отчуждению. Все, чего я хочу, это чтобы у него был вкус лаймового сорбета, свежий, легкий, с кислинкой, под лучащимся солнцем на краю большого бассейна, в чью прозрачную воду купающиеся погружают свои тела, как, не оглядываясь назад, погружаются в горечь жизни.

В комнатах

Пронзительный детский смех ворвался мне в уши, и я отвлекся от чтения. Я вздохнул, заложил книгу пальцем и с досадой откинул голову на спинку шезлонга. К продолжающимся взрывам смеха присоединился резкий крик; из дома донеслись зовущие женские голоса. Я закрыл глаза и попытался сосредоточиться на том, как припекающее солнце покалывает мне лицо. Но у меня не получалось, и я снова открыл глаза. Я сидел в глубине сада; у моих ног слабо колыхалась трава, большой зеленый треугольник света отпечатался на более темном зеленом живой изгороди и высоких, раскидистых, словно вырезанных на белесом небе, деревьев, чью листву шевелил слабый ветерок. Сзади с радостными возгласами ко мне приближалась шумная орава; мимо моего шезлонга пронесся ребенок, опрокинув маленький столик, на котором стоял мой, к счастью, пустой стакан. Я снова вздохнул, поставил ноги на землю и наклонился, чтобы поднять стол и поставить стакан обратно. Рядом с ним я положил свою книгу, чей холщовый переплет мятного цвета выделялся на темном дереве стола словно маленький прямоугольник света. Дети, которые теперь были совсем рядом, с криками катались по лужайке; поодаль маленькая светленькая девочка в коротком горчичном платье, растянувшись на животе и опираясь на локти, задумчиво наблюдала за ними с длинной травинкой в зубах. Я обогнул стороной их всех и вошел в дом. Сумрак, в который были погружены комнаты, контрастировал с дневным светом; на миг ослепленный, я зажмурился и двинулся по коридору на ощупь. Солнечный свет косыми лучами падал через высокие окна, прочерчивая тонкие полоски на вощеном полу. Я нерешительно ощупывал пальцами кремовые обои с цветочным узором, перевитым