Читать книгу - "Рассказы Фата-морганы - Джонатан Литтел"

Рассказы Фата-морганы

Этюды

Этюд: инструментальная пьеса, предназначенная для усовершенствования техники. Она помогает овладеть трудным приемом, изолируя его, применяя его рационально, систематически, многократно, чтобы лучше его освоить и проработать. При этом она оставляет простор для творчества, и это отличает ее от простого упражнения.

Кристоф Арди. Музыкальная речь

Одно летнее воскресенье

Далеко внизу поднимаются две башни. Они четко вырисовываются на небе, сером и болезненном от скудного света. Деревья частично скрывают вторую, обгоревшую снизу доверху. Они стоят молча, как часовые, безразличные к тому, что происходит у их подножья. Листья деревьев дрожат на ветру. По небу лениво плывут цепи облаков. Летнее воскресенье. Через некоторое время солнце заглядывает на балкон и начинает припекать лицо и ноги. Тогда на несколько часов мы прячемся внутрь квартиры, где темно и прохладно.

Напротив, левее, на склоне холма, белые пятнышки могил — прерывистая полоса между домами. Над кладбищем высится красивая усадьба, большое здание XIX века с внушительными флигелями и колоннами по обе стороны от парадного входа. Может, там был проход на кладбище. Трудно сказать, потому что подняться туда нельзя. Ночью возле этого дома горит свет, как огненная щель в темноте. Кто его зажигает, опять-таки неизвестно. Кто-то наверняка знает, но я с такими людьми не знаком.

Однажды я побывал в доме неподалеку от кладбища. Тогда тоже было воскресенье, около полудня. Меня привела туда Б., которой надо было передать посылку тамошним жильцам. Мы провели на террасе полчаса, пили пиво с отцом, пока дочь в саду срезала розы для Б. Мы сидели немного в глубине, поскольку край террасы был под открытым солнцем. Внизу у наших ног под голубовато-белесым небом раскинулся город с теми двумя башнями как раз напротив нас. Несколько снарядов упало рядом с резиденцией генерала. Мы всего лишь в ста пятидесяти метрах от кладбища, объяснил мне отец; мне это показалось удивительным. Вчера, продолжил он, прямо у его дома снарядом убило женщину. Накануне на самом деле был очень плохой день, много людей погибло. Но в это воскресенье я еще не знал, насколько плохим был день накануне. Выходные прошли замечательно. В субботу я обедал в бистро, когда резиденция генерала была атакована в первый раз. Перед моим столом с легким звоном отрикошетил осколок снаряда, и я побежал его подбирать; я вернулся в кафе, со смехом перебрасывая еще горячий осколок из руки в руку, будто картофелину, только что вынутую из печи. Позже, ближе к концу дня, я пошел к друзьям выпить. Мы пили в саду, когда над головой завыли ракеты. Несколько моих друзей бросились на землю и свернулись клубком под розовыми кустами. Это было очень смешно, и мы хохотали до упаду. На следующее утро еще один снаряд взорвался в соседнем саду, примерно в полсотне метров от места, где мы пили.

Итак, в это воскресенье, выпив пива у кладбища, мы с Б. отправились к нашему другу А., а потом пошли обедать в очень хороший ресторан, немного на отшибе, с террасой, которая была закрыта лишь наполовину, так что мы могли сидеть на свежем воздухе, не слишком нарушая полицейские постановления. Всю вторую половину дня мы медленно ели бараньи отбивные с луковым салатом и выпили бутылку красного вина. После этого мы с Б. выкурили на двоих сигару, слишком сухую, но все равно доставившую нам большое удовольствие. Потом мы купили пирожных и отправились пить на мой балкон, откуда открывался вид на на кладбище и две башни внизу у наших ног. Только на следующий день из газет мы узнали, насколько плохими были выходные. Но лето было таким уже шесть недель, и казалось, что так может продолжаться и дальше.

С конца мая город был полностью закрыт. На самом деле одна дорога для въезда и выезда еще была доступна, но пользоваться ею было небезопасно. Некоторым это ощущение отрезанности давило на нервы, но лично я был в восторге. Мне нравилась перспектива застрять здесь на все лето, со всей этой жарой и светом, когда в городе тебя со всех сторон преследует пронзительный свист снарядов и гнусный шум их разрывов. Все это делало меня очень уязвимым и буквально прибило, как мученика гвоздями, кое к чему еще, о чем мне лучше бы помалкивать.

Я не могу об этом говорить, но и не говорить не могу тоже. Это кое-что разрывало мое сердце и грызло меня по ночам: утром, когда я просыпался, оно наполняло мое тело и скручивало его от удовольствия. Затем я вставал, одевался, шел в офис и продолжал работу с такой сосредоточенностью и остервенением, что оно на время отходило на второй план. Но иногда бомбили слишком сильно, невозможно было работать, и тогда между этим кое-чем и страхом вкрадывалась безмерная лень, сопротивляться которой я был не в состоянии. Тогда оставались балкон, солнце, книги, алкоголь и маленькие сигары, которые было так трудно достать, а иногда и телефон часами напролет — средство отвратительное и фальшивое, но в отсутствие ее лица и тела оно подпитывало мою тоску и ощущение безысходности. Ну вот я и говорю об этом, хотя не должен. Я должен говорить о другом. Заниматься описаниями, как в начале этого рассказа, описывать маленькую бледную сигару, которую я сейчас курю, лежащую передо мной покрытую патиной оловянную зажигалку, слегка поцарапанную монетами в моем кармане, сереющее небо. Окна моего кабинета, чтобы нас случайно не ранили осколки стекла, покрыты прозрачными самоклеющимися листами пластмассы; сквозь эти листы, испещренные пузырьками воздуха, все расплывается. Обидно, но, с другой стороны, напротив моего офиса не на что смотреть, там просто еще одно серое грязное здание, с редкими уцелевшими стеклами и фасадом со следами обстрелов. А вот и снова показавшееся солнце благосклонно осветило этот жуткий фасад. Излишне говорить, что солнце исполнено доброты ко всему убогому в этом мире.

Немного выше, в том же блокноте, где я это записываю, несколько недель назад я записал пару фраз о солнечном свете на шее Б. Это также случилось в воскресенье (но это не совсем случайно, так как, чтобы оправдать свое присутствие здесь, я работаю и на эти истории у меня остаются только воскресенья). Это было одно из самых ужасных мучительных мгновений