Читать книгу - "На нарах с Дядей Сэмом - Лев Трахтенберг"

Как обычно, Сережу обвинили в преступном сговоре. Единственным доказательством его вины стало выступление на суде капитана корабля. Чтобы спасти свою шкуру и получить меньший срок, тот показал, что наш Капитан и его земляки знали о грузе. Ударил деревянный молоток, и все получили «по заслугам».

Бедный Серега не отчаивался и надеялся на «трити трансфер»^[39] – перевод в тюрьму на родину. В Украине о подобном тюремном заточении и не слышали – перемещенным зэкам засчитывали американский срок и, как правило, сразу же отпускали на свободу.

Капитан уже трижды подавал прошения в главный Вашингтонский офис Федерального тюремного бюро. Два раза ему отказывали, но особые надежды он возлагал на новую петицию. Он и его государственный защитник ждали ответа – процесс рассмотрения просьбы занимал почти год.

…Форт-фиксовские Чук и Гек, Саша Комарковский и Роберт Обман, тридцатилетние подельники и друзья неразлейвода, выставили мне в подарок безалкогольный лосьон после бритья, зубную щетку Palmolive в полупрозрачном тубусе и резиновые шлепки для душа.

И тот и другой прожили в Америке лет по двадцать пять и выступали великими специалистами по русским и американским тюремным «понятиям». Что есть «западло», а что нет. Чего можно, а чего нельзя.

Саша обладал чувством юмора и крепкими мозгами. Это не помешало ему пройти через американскую «малолетку» и зарекомендовать себя в качестве отъявленного «траблмейкера»^[40].

Помимо общего уголовного дела – все той же русской организованной преступности – друзей сближал другой немаловажный факт: их отцы были известны не менее своих нашумевших во всех иммигрантских газетах сыновей.

Сашин папа, изящный интеллектуал, был популярным нью-йоркским врачом-психиатром. Он выступал на радио и ТВ, писал в газеты и активно тусовался.

Папа Роберта, основатель славной династии русских мафиози, отбывал срок в нашей же тюрьме.

Дима Обман нежно и по-отечески называл Робика «сынкой» и целовал при утренних встречах и вечерних расставаниях. Всемогущее провидение восстановило справедливость: после тринадцати лет разлуки папа и сын встретились на два года в американской тюрьме.

Роберта Обмана и Александра Комарковского арестовали в один день как членов знаменитой «бригады» Зиновия Малея. По словам прокуроров банда несколько лет третировала нью-йоркский Брайтон-Бич.

Их босс находился здесь же, в тюрьме Форт-Фикс, но только на ее другой стороне. С ним я должен был познакомиться через пару месяцев, сразу после перевода на Северную сторону зоны.

Несмотря на обещания прокуроров засадить всех членов организованной преступной группировки лет на пятьдесят, благодаря известным адвокатам дело практически развалилось. Тогда прокуратура предложила бригадиру и его подельникам года по два-три.

И Малий, и ребята решили не рисковать и приняли условия сделки. Сказался опыт и полученные знания – власти выигрывали девяносто пять процентов всех федеральных судебных процессов.

…Два грузина – Коба и Ираклий – на мой приход не прореагировали никак. Никаких даров «волхвы» не преподнесли. Подошли, поздоровались, представились и сразу вернулись за соседний стол, где с утра до вечера дулись в карты и нарды с гортанными израильтянами. Что вполне нормально. Каждому – свое.

Мне тут же рассказали, за что они попали в Форт-Фикс.

Ираклий получил восемь лет за вымогательство полумиллиона долларов у собственного дяди. Сорокалетний Ираклий и его подельник инсценировали «похищение» племянника и от лица несуществующих вымогателей требовали выкуп у бессердечного родственника-миллионера. Тот оказался «честных правил» – денег не дал и связался с ФБР, которое радостно довело дело до логического конца.

Коба, бывший житель Кутаиси, а потом израильской Кфар-Сабы, несколько лет назад перебрался в Лос-Анджелес. Он сидел за продажу «экстази» – популярного клубного наркотика. За веселые таблетки в Америке с конца девяностых давали «много и долго». Кобу взяли с небольшой партией товара, поэтому он получил всего сто двадцать месяцев.

Ему явно подфартило, не то что Капитану, Обману и окружившим меня новым друзьям-приятелям. Теперь, помимо генерального консультанта Максимки, я заполучил целое созвездие тюремных товарищей.

Пару дней назад, еще дома, я пытался представить, как произойдет сегодняшняя «встреча на Эльбе». В глубине души я надеялся на хороший прием, но на подарки и такой кредит доверия однозначно не рассчитывал. Наверное, помогли газетная шумиха и куча статей, появившихся за три года моей борьбы с ветряными мельницами.

Народ явно приготовился к встрече с известным разбойником…

…Жара и влажность усиливались. Я без перерыва бегал то к фонтанчику с водой, то в туалет.

Корпус, около которого тусовались русские зэки, находился в самом конце зоны. Именно в нем занимал номер-люкс Дима Обман. Напротив него стояло аутентичное трехэтажное строение из красного кирпича. Там квартировали Саша Вербицкий, Семен Семеныч и Капитан. Остальные русские были разбросаны по другим корпусам. Мы с Максимкой жили в карантине, а Боря со Славиком – в «юните»^[41] для алкоголиков и наркоманов.

Между двумя корпусами тюремного Брайтона расположился классический российский двор – 60 метров в длину, 30 – в ширину. За покрашенными бордовой краской деревянными столами сидели зэки.

По-тюремному унифицированные и похожие друг на друга. Все как один: белая котоновая футболка плюс серые хэбэшные шорты.

Несмотря на отчаянную жару и всеобщую липкость, народ за столами отчаянно резался в карты и домино. Интеллектуалы же разложили шахматы или нарды.

На весь двор приходилось одно захудалое дерево, и под ним сидело несколько человек. В двух противоположных углах загона красовались два потрепанных временем газибо. В Беловежской Пуще такие нехитрые постройки ставили для зимней кормежки диких зубров и оленей. В наших навесах вместо сена висели старинные телики и были установлены огромные урны для окурков. На территории тюрьмы курить разрешалось только в газибо.

За курение в неотведенных для этого местах: бараках, учебном корпусе или на спортплощадке – попавшиеся заключенные сразу же отправлялись в карцер. Это правило дуболомы соблюдали безупречно.

Даже накануне главного праздника страны.