Читать книгу - "Tanger - Фарид Нагим"

Черное окно. Голая лампочка под потолком. Водочный озноб. Вот моя рука с сигаретой. Такое чувство, что за Кириллом кто-то прячется. Приятно закурить после водки, почувствовать, как дым сжимает трахею.

— Спасибо, тебе, Кир.

— Ла-адно.

— Я так наелся и, можно сказать, напился. Странно все-таки, что они мне не звонят. Журнал нужно сдать в январе… а ты как в РГГУ устроился?

— Через Аллу Адамовну.

— A-а, она хорошо к тебе относилась.

— Я французский начал учить, на курсы хожу.

— Ого!

— Познакомился там с кубинцами, парень с девушкой, достаточно эротичные люди, Анвар, раскрепощенные сексуально.

— Так смешно, Кир, что ты об этом говоришь… эротично, сексуально… просто не видел тебя давно. Что ты все вздыхаешь, Кир?

— Да? А я и не заметил.

Он закурил, пальцы его дрожали.

— Ты знаешь, эти кубинцы такие открытые, яркие! Я так комплексую со своей внешностью.

— Ты красивый, Кирилл. Я давно уже заметил, что ты красивый. Вот повернись в профиль. У тебя профиль красивый. Нос такой изогнутый, как у старорусского витязя, который из леса смотрит в степь!

— Скажешь тоже.

— И подбородок мужественный.

Он мучительно задумался.

— Нет, я не верю тебе, нет.

— Ну точно тебе говорю! Ох, ну как мне доказать тебе, а?!

Он вздохнул, сунул руку в карман.

— Как думаешь, Кир, вряд ли Нелли может обмануть?

— Ты знаешь, я думаю, что она все-таки деловой человек, единственный среди нас, а потом я полагаю, что ей еврейская мафия помогает.

— Да какая там мафия, Кир, я ж ее видел, не скажешь по ней, что ей помогают, даже очень не скажешь.

— Ну не знаю, Анвар… нет-нет, ты пей, я нет.

— А как дома у тебя?

— Деда жалко, — его серо-бледное лицо покривилось. — То ли цыгане, то ли узбеки его корову зарезали, кости и голову на берегу нашли.

— Вот суки!

— А это единственное, что у него было, теперь только пенсия. Про деревню вообще вспоминать не хочу.

Он встал и, сутулясь, проскользил мимо меня в ванную. Я закрыл глаза. Нормально. Я оставался на одном месте. Темнота в глазах и в голове не вращалась. Снова Кирилл напротив меня.

«Говорит что-то. Что он все вздыхает?.. Если не съедешь с общаги, дадим пизды… Хорошо, Сергей Петрович, через три дня… Хоть бы Нелли позвонила! Сколько платить корректору? Он же спрашивает».

— …я тоже смотрел этот фильм, Кирилл.

«Сколько будет получать верстальщик? Сколько он согласен работать за предложенные деньги? К кому обращаться? Буклеты фирм по детским товарам. Оператор получает столько-то. Сторонние заказы. Процентное участие»…

— Не знаю, Кир, просто не нравится и все, у него жирные какие-то фильмы, отвратные, патология какая-то чувствуется.

— А для меня, знаешь, это какое-то откровение в последнее время. Он же был гомосексуалистом, знаешь?

— Да-а… «Фотографии детей необычные. В заголовке вместо круга выпуклый шарик, как бы беременность».

— И такая страшная смерть. Ведь любовник проехался несколько раз по его телу на авто.

— Пазолини проехался?

— Нет, его любовник, юноша.

— А да слышал что-то такое… надо же… пойду-ка я спать уже, Кир.

Я разделся и лег. Он что-то говорил, сидя на полу возле видеомагнитофона. Ушел в ванную. В телевизоре голый мужчина ласкал и покусывал клитор, все влажно блестело, как это всегда блестит в порнушке и эти липкие звуки, стоны, постоянно приходилось приглушать звук. Мне почему-то понравилось, когда там женщин трахали в зад. Было видно, что им больно, что им надоело и жутко раздражает все это, и они еле сдерживают себя, чтобы не заорать и не оттолкнуть этих крупных мужиков. Они вздрагивали, сдерживали себя, и тем мучительней и загадочней улыбались в камеру, тем более страстно притягивали к себе толстые зады этих мужиков и сладко стонали, а внутри разрывались от бессмысленной и бесконечной боли. Жалко было их. Дрочил по-тихому и смотрел на свое лицо в зеркале. «Смешно, Кир, мы что, вот так и будем с тобой смотреть порнушку, как два идиота?!»

Он пришел и, намеренно не смущаясь меня, стал раздеваться. Показывал, что он такой же простой мужик, как и я. Бледно-синие, большие трусы. Худые ляжки. Голое, вообще без волос, тело.

— Кир, ты зачем порнушку поставил? — засмеялся я и скашлянул.

— Что с твоим голосом? — прошептал он.

— Что? — шепотом спросил я.

— Ты охрип как-то.

— Да, кгм, — громко сказал я.

— Это гормоны сажают голос, Анвар, — громко сказал он. — Прости.

— Надо же, правда, что ли, кгм?

Он лег. Пахло его сухим мужским телом.

Было странно, что это мы с ним лежим здесь, как братья, и оба не смотрим в телевизор. Только слышны липкие, хлюпающие звуки и захлебывающиеся стоны.

Он отвернулся. И я вдруг почувствовал. Он молчал. Он ткнулся в подушку лицом. Я ждал. Я знал, что он сейчас сделает это. Его ладонь осторожно, будто по ошибке, легла на мой живот. Он замер.

И я взорвался в этой маленькой квартирке на окраине зимней Москвы. Я извивался и боролся с его невесомым и растерянным телом. Напрягался, и мышцы выстреливали в стороны моими руками и коленями. Вытягивал шею, упирался затылком, вставал на мостик и падал. Мы слетели с кровати. Я перебросил его через плечо и на постель. Встал на одно колено, стиснул его затылок и сильно взасос поцеловал его неприятные скупые губы. Я отдавал этому мужчине все, что так долго хотел взять у женщин, я безжалостно дарил ему то, чего они все, словно сговорившись, лишили меня, припрятали, отложили до лучших времен. Я вытворял с ним те самые вещи, какие они могли бы делать со мной и никогда не делали, потому что не умели или не хотели, потому что боялись или кокетничали или не надеялись на достойную плату, просто потому, что они всего-навсего женщины. А эта женщина извивалась и корчилась от испуганных ласк этого мужчины, комкала и скручивала свои мышцы, выгибалась напряженной дугой, словно бы вся хотела выпрыгнуть через мой член, и я бился и стонал, едва замечая рядом растерянное, оглушенное и безвкусное тело Кирилла.

И вот это удивительное сочетание мягкости, почти водянистости мошонки и твердости члена. Ого, какой горячий и прямо вспухает под ладонью, будто хочет стать больше чем его оболочка и отдает волнами. Удивительно, что какое бы горячее тело не было, член всегда горячее, и это сочетание — холодные и тонкие его пальцы и горячий член. Даже чувствуешь венку на нем, и как пульсирует кровь. Бедный, беззащитный. И это странное чувство во рту его самостоятельности, его пресной безвкусности и резиновости, кажется, что слышишь резиновый хруст. И эта тошнота, когда касается нёба. И это наслаждение, и это восхищение мужской красотой.