Читать книгу - "Серафима прекрасная - Каринэ Фолиянц"

– Это точно. Отбери у человека бутылку, и что в итоге останется? – поддержал его Витька.

– А ничего. Все радости жизни поотнимали. До последней добрались… – возмущался дядя Митя.

– Нет, дядь Мить. Последняя – это бабы! – вставил Леша.

– Какая там радость? Ты Витькину жену хоть раз в глаза видел?

– Ну видел.

– Это радостью можно назвать?

– Не, нельзя! Точно нельзя! – засмеялся Леша.

– Ну вот, не знаешь, а говоришь!

Хоть и хаяли они его жену, а не вступился за нее Виктор. Да и какая она ему жена! Стерва, всю жизнь испортила!

– Была у меня радость, – вздохнул пьяный Зорин, – так в город уехала. Муж у нее в райкоме работает. Твоего возраста, дядь Мить… А ей, суке, нравится! И хата, говорят, у ней отдельная, в три комнаты. И добра полон дом. И на машине его персональной, белой «Волге», ездит она маникюр делать!

– Врешь наверняка! – съязвил Лешка.

– Что это я вру? – оскалился Витя.

– А то врешь, что если б она на его служебной «Волге» в маникюр ездила, то ее мужа давно бы уволили.

– Кто ж его уволит-то? Он начальник. Это вон Витьку отовсюду уволили, – вмешался дядя Митя.

– Не твое дело. Я вон, может, скоро к председателю в шофера личные пойду! – заявил Зорин.

– Это ты точно заливаешь! – не выдержал Леша. – Не возьмут тебя.

– Что это я заливаю? – озверел Витька.

– Не возьмут тебя, лютая алкашня ты! Алкашню и прежде не жаловали, а теперь вовсе гнобят. Пить – здоровью вредить. – С этими словами Леша снова опрокинул стакан.

– А я так по-другому слыхал! Кто не курит и не пьет – тот здоровеньким помрет! – хихикнул дядя Митя. – Мы, Вить, с Лехой на кровные трудовые копейки пьем, а твоя… прости господи… царевна-лягушка и шьет, и вяжет, и огород копает на девятом месяце своей драгоценной беременности, и тебя, дармоеда, содержит! Ты ж дармоед!

– Не твоя печаль! Пусть пашет! На то она и жена! – заорал Зорин.

– Козел ты, Виктор. И точно загремишь за тунеядство, – заявил нетрезвый Леха.

– Не загремлю!

– Загремишь! – хихикнул Леша. – Ой загремишь!

– Сейчас ты у меня загремишь! – И Лешке в морду кулаком – хрясь. А потом лавочку перевернул, вместе с недопитой самогонкой… И понеслась драка, даже дядя Митя разнять не смог.

Ну а вскоре что менты приехали…

Сима с огромным животом еле поспевала за милиционером.

– Опять его в парке взяли, Серафима. Вон в «обезьяннике» сидит и лыка не вяжет! – вздыхал участковый на ходу. – Ну куда ж это годится… Ты проходи, погляди сама!

Сима зашла в отделение. За решеткой «обезьянника» сидел на лавке понурый Витя. Сима посмотрела на мужа. Тихо прошептала:

– Пойдем, Вить!

– Не пойду никуда.

– Не позорь перед людьми. Пойдем домой.

– Здесь мой дом. Все одно: клетка.

– Не дури, Вить, мне родить на днях!

– Тебе родить – ты и иди!

– Пойдем. Я щей сварила кислых. Поешь – полегчает, – мирно просила она.

– А я не хочу, чтобы мне легчало! Вон в мусорку их вылей! Уйди!

– Никуда я не уйду! – упрямо заявила жена.

Подошел милиционер, открыл дверь «обезьянника» ключом.

– Да выходи ты, Зорин!

Витя сидел в клетке не шевелясь.

Сима вошла в «обезьянник», тихо села рядом на лавку рядом с мужем.

– О чем думаешь, Вить?

– Не боись. Не о тебе – об Ирке думаю, – усмехнулся Витька.

Весна в разгаре. Из подъезда выскочила Ира. И впрямь у подъезда ее ждала белая «Волга». Шофер, смазливый мальчик лет двадцати, угодливо открыл дверцу.

– Здрасте, Ирина Александровна. Куда едем?

– В парикмахерскую. Поторопись, Валя, а то опаздываю!

Белая «Волга» горделиво едет по улицам города – Ирочка спешит в парикмахерскую!

– Нравится мне, Ирина Александровна, что вы за собой так ухаживаете! Через каждые три дня – новая прическа. Как птичка – чистите свои перышки. И парфюм у вас всегда хороший. Французский, наверное!

– Ну а как ты думал? Конечно, французский, – заулыбалась Ирочка. – Я сама, Валечка, живу здесь, в городе, почти год – и всему не нарадуюсь! И Геннадий Васильевич у меня такой внимательный! И мастера в моей парикмахерской отличные. Правду говорят – жизнь прекрасна, а временами – удивительна!

– Красиво вещаете, Ирина Александровна! Ну, вы ж в рядовом-то заведении не стали бы причесываться! У вас все элитное!

– А у меня и должно быть все самое лучшее и самое хорошее! – кокетливо заулыбалась Ирочка.

– И это точно! Нравитесь вы мне, Ирина Александровна. – Валя томно посмотрел на прекрасную пассажирку.

– Ой, брось ты глупости болтать. А то мужу пожалуюсь. Ну ладно, шучу, шучу! Все, приехали, останови.

– А я не шучу, Ирина Александровна. Вы вот только детей заводить не торопитесь!

– Валя, щас как дам! Нашелся мне советчик! – Ирочка снова засмеялась. – Да какие дети в мои годы! Я дачу планирую построить. Гене уже участок дали большой, соток двадцать. И никаких там огородов, а только розовые кусты, беседки и мангал для шашлыков. А детей пусть дураки заводят!

Медсестра везла на каталке новорожденных на кормление. Врачи в белых халатах ходили по коридору. Леша – Витин дружок – вышел из дверей кабинета. У него поверх одежды тоже был накинут белый халат. Витя стоял у окна, подперев стенку. Хмурый, и, видно, с бодуна.

– Ну чё? – спросил он.

– Ты даже не суйся туда. Там доктор Морозов – мужик суровый, а от тебя перегаром несет за три версты.

– Сказали чего?

– Сказали – роды сложные у нее. Положение плода, это… какое-то не то… Короче, ждать надо. А мы пока тут не нужны. Можно еще к Нинке сгонять, взять по чуть-чуть…

– А это мысль, – обрадовался Витька.

И стали они с Лехой мелочь считать, что по карманам завалялась…

Тут-то их и увидала бегущая по коридору Мария Ивановна.

Презрительно окинув взглядом их явно нетрезвые рожи, учительница заголосила на весь роддом:

– Зорин, шел бы ты отсюда, а? Иди, говорю! С какой бы я радостью схватила тебя за шкирку и вышвырнула сама, как щенка паршивого. Ни на что ты не годен, Витя, ни на что! В такой момент… пьяный… тьфу!

Доктор Морозов – пожилой, огромный, как гора, и впрямь очень суровый – вышел из кабинета:

– Тише, пожалуйста! Вы родственники Серафимы?

– Да, а что с ней? – встрепенулась Мария Ивановна.