Читать книгу - "Номер 11 - Джонатан Коу"

– Я принесу вам воды.

– А нельзя ли чашечку чая, если вас это не затруднит? – не унималась Элисон. – С молоком и двумя кусочками сахара.

Женщина изумленно хмыкнула:

– Чаю, значит? – тем не менее открыла дверь в комнату и кивком пригласила войти: – Сюда.

Мы шагнули в комнату, где было немногим светлее, чем в прихожей. Натиску полуденного солнца с успехом противостояла толстая занавесь из плюща, закрывавшая большую часть окон, и в этой зеленой гуще копошились и порхали птицы. Некоторые садились на ветки и, склонив головки набок, с любопытством посматривали на нас блестящими глазками. Это была та самая комната, в которую мы заглядывали днем ранее. Посреди стоял длинный и узкий обеденный стол с массивными коваными канделябрами на обоих концах, на стене висела большая странная картина – наполовину абстракция, наполовину пейзаж, она занимала почти всю стену напротив окон. Вероятно, некогда стены были белыми, но теперь изрядно посерели, все углы были затянуты паутиной, свисавшей с облупившейся лепнины. Это была холодная и безрадостная комната.

– Так ты отдашь мне карту? – Женщина снова протянула руку.

– Сперва чай, потом карта, – нараспев произнесла Элисон, ни капли не смутившись.

Птичья Женщина сверкнула глазами и вышла из комнаты, решительно захлопнув за собой дверь.

Я бросилась к двери, подергала ручку – без толку.

– Что ты натворила? – взвыла я. – Мы попались! Она заперла нас!

Элисон не спеша приблизилась и легким, небрежным движением открыла дверь.

– Успокойся! Ручка поворачивается в другую сторону. Мы можем уйти в любой момент.

– Тогда давай уйдем сейчас! – взмолилась я. – Она не хотела нас пускать. И на лице у нее написано «убила бы вас». А эти ее… штуки на губах, в носу? А татуировки?!

– Куча народу делает себе татушки. И с чего ты взяла, что она не хотела нас пускать? Впустила же и даже пообещала напоить чаем. – Элисон невозмутимо расхаживала по комнате, от большой картины она передвинулась к другой, поменьше, напоминавшей натюрморт и висевшей рядом с дверью. – Что это такое, по-твоему?

– Ради бога. Мы сюда пришли не на картины смотреть. Зачем тебе вообще приспичило заходить в дом? Отдали бы ей карту и отправились домой.

– Затем, что у нас другая цель. Слушай… когда она вернется, я улизну и спущусь в подвал, а ты отвлеки ее беседой.

– Что? – ужаснулась я. – Какой беседой? Я не сумею.

– Ладно, тогда… зубы ей заговаривать буду я, а ты спустишься в подвал.

– Нет! В подвал я тоже не могу.

– Но нас только двое. Выбирай, что тебе больше нравится… Слушай, вот это ведь теннисная ракетка, да? А вот это что? Похоже на футбольный мяч.

Я оттащила Элисон от картины, взбешенная ее легкомысленным поведением в столь отчаянной ситуации. Я была уверена на сто процентов, что нам никогда не выбраться отсюда живыми.

– Кстати, – сказала Элисон, – ты заметила, как она выразилась?

– Когда?

– На крыльце, когда я показала ей карту. Она сказала: «Мы удивлялись, куда она запропастилась». Не я удивлялась. А мы.

С важным видом она подняла указательный палец, довольная этим якобы безусловным доказательством ее теории. По мне же, это «мы» служило очередным доказательством – если оно вообще что-то доказывало – безумия Птичьей Женщины, и сердце заныло еще сильнее. От мысли остаться с ней наедине у меня подкашивались ноги, я просто не могла этого сделать, не могла, и все тут. И я начала склоняться в пользу того, что, в моем представлении (как ни поразительно), выглядело меньшим из двух зол.

– Послушай, Эли… я пойду в подвал. Ты оставайся здесь и разговаривай с ней.

– Точно?

Я кивнула, хотя внутри все сжалось, и в этот момент дверь отворилась и наша жуткая хозяйка внесла в комнату поднос с чаем, а вовсе не топор или кухонный нож для разделки мяса. Я немного успокоилась. Впрочем, вероятность смертельной отравы в чае никуда не исчезла.

– Угощайтесь. Вот вам две большие кружки. – Прежде чем разлить чай, она несколькими круговыми движениями встряхнула заварочный чайник. – Ага! (Заметила, что Элисон перебралась к большой картине.) Любуешься моим произведением, да?

– Это вы нарисовали? – Элисон была потрясена.

– Все картины в этом доме написаны мною.

– Круто. И что это за место?

Не выпуская чайник из рук, Птичья Женщина подошла к Элисон и склонилась к холсту. Вопреки моим терзаниям, я тоже невольно уставилась на картину. Теперь, вглядевшись, я различила невзрачное поле с поникшей травой под грозовым, затянутым тучами небом, но написано все это было столь жирными резкими мазками, что на первый взгляд картина выглядела серо-черным хаосом.

– Северный Йоркшир, – сказала Женщина. Она коснулась пятна на холсте: – Видишь дом?

Почти на самой вершине огромной неприступной гряды, обращенный окнами на мрачный и безжизненый водный простор, угрюмо высился особняк, и был он чернее черного. На картине он занимал очень мало места, однако задавал ей тон: безумное нагромождение готических, неоготических и псевдоготических башен более всего походило на гигантские когтистые пальцы, нацеленные на тучи в полной уверенности, что им удастся содрать с небес эту бестелесность вопреки ее паро образной сущности.

В правом нижнем углу стояла надпись: «Башни Уиншоу». Чуть ниже – инициалы «Ф. Б.» и дата «1991».

– Дом существует на самом деле, – продолжила Птичья Женщина, – я там работала одно время. Сиделкой. Пока однажды ночью двенадцать лет назад… – Она умолкла, вспоминая эпизод из своей жизни, судя по всему, не очень веселый.

– Двенадцать лет назад?.. – попыталась напомнить о нашем присутствии Элисон.

– Случилось нечто плохое.

Мы ждали, но дальнейших разъяснений не последовало. Явно не желая ни говорить на эту тему, ни вспоминать прошлое, Птичья Женщина вернулась к столу и нашим кружкам.

– Молоко и два куска сахара, так? Одинаково для обеих?

– Да, спасибо, – ответила я. А затем – дивясь собственному мужеству – начала приводить план в исполнение: – Можно воспользоваться вашим туалетом?

Она бросила на меня взгляд, исполненный глубочайшего недоверия, но естественность просьбы вынудила ее уступить. Взяв молочник в руки, она, более не оборачиваясь ко мне, пробормотала:

– Да. В конце коридора три двери. Туалет за той, что слева. К другим дверям не притрагивайся. И сразу возвращайся назад.

– Конечно. Спасибо.

Я попятилась из комнаты – неуверенно, нехотя. От выполнения задания было уже не отвертеться, но я по-прежнему не знала, хватит ли у меня сил. Элисон зыркнула на меня, в ее глазах ясно читался приказ пошевеливаться. Но я топталась у порога, охваченная какой-то странной немощью. Встревожившись, Элисон решила отвлечь внимание хозяйки: