Читать книгу - "Панмедиа. COVID-19, люди и политика - Аркадий Недель"

Его официальное медицинское название, которое ему присвоила Всемирная Организация Здравоохранения (ВОЗ), COVID-19, и этиологически это заболевание респираторной системы человека связано с SARS-CoV-2^[19]. Следует понимать, что коронавирус — это не один в поле воин, а целое семейство, которое делится на ряд подсемейств: летоверины, поражающие земноводных, и ортокоронаверины — враги млекопитающих и птиц. Далее, существуют альфа-, бета-, гамма- и дельта-коронавирусы, из которых для человека наиболее опасны первые два. Свое название COVID-19 получил в 1968-ом — год студенческой революции в Европе, — когда вирусологи, заметив форму его пепломеров, похожую на корону, дали ему такое имя. Морфология вириона, как считают специалисты, вполне стандартная. Это значит, что имеющиеся дезинфектанты могут оказаться также вполне действующими.

COVID-19 хорошо себя чувствует на разного рода поверхностях, предпочитая шершавые и пористые, как фанера или картон, гладким поверхностям. Поверхность всегда таит в себе больше опасности, чем внутреннее, потому что кажется безопасной. Раньше считалось, что поскольку коронавирус — это продукт мутантной компиляции, то есть он состоит из разных типов вирусов, то, следовательно, является искусственным. Сегодня эта точка зрения устарела. Ученые выяснили, что коронавирусы хорошо рекомбинируют как с другими типами вирусов, так и сами с собой. Не следует тоже думать, что COVID-19 — это такой код да Винчи, хранящий какие-то сверхтайны микробиологии. Благодаря тому, что первичный очаг заражения произошел в Ухани, где находится один из топовых в мире институтов микробиологии, уже к началу января специалистами была получена последовательность полноразмерного генома, что дает возможность достаточно быстро понять, какой класс препаратов будет эффективным.

Судя по самым последним данным, к человеку COVID-19 попал, то есть сменил хозяина (среду обитания) — от панголинов, степных ящеров, которые внесены в Красную книгу и при этом являются предметом самого, пожалуй, криминализированного бизнеса, связанного с убийством и продажей животных. Все дело в том, что в Юго-Восточной Азии панголины считаются панацеей от многих недугов — рака, астмы и проч. Знахари в этих странах используют также чешую панголинов, которую, среди прочего, они считают полезной для кормящих женщин. Ну и кроме того, во многих пищевых точках Азии вам предложат попробовать мясо панголинов, а это прямой способ заражения вирусом. Но самое эпидемиологически опасное место на планете — это не институтские лаборатории, а азиатские рынки, где торгуют всеми возможными видами дичи и рыбы, создавая таким образом настоящий оазис для вирусов и источник эпидемий.

При всем том, опасность и летальность COVID-19 в масс-медиа преувеличины. Его летальная статистика вполне сопоставима с другими респираторными заболеваниями, такими, как тяжелый-острый респираторный синдром или даже грипп (по данным вирусолога М. Щелканова). Что важно помнить: переносчиками коронавируса могут быть люди с хорошим здоровым иммунитетом, которые до момента возникновения у них симптомов не будут об этом знать. Чем более крепкий у человека иммунитет, тем дольше он пробудет «корона-Штирлицом», о котором никто не узнает.

И здесь возникает неожиданный аспект этого вируса, благодаря которому он превращается из COVID-19 в COVID-1937 — источник тотального подозрения. Как и во времена Большого террора в СССР, когда каждый был потенциальным врагом народа, даже если это ваши отец и мать, или всеобщей «борьбы с терроризмом», когда любой гражданин любой страны считался, да и сегодня еще считается, потенциальным террористом — мы все возможные носители коронавируса. Каждый подозревает каждого — все под подозрением. В целом, учитывая недавний исторический опыт, ситуация не кажется новой и необычной, но за исключением одного момента: носителями вируса, то есть источником зла, могут быть абсолютно все, включая саму верховную власть. Если товарищ Сталин при всем желании не мог быть врагом народа, и президент Буш-младший террористом, то нынешние руководители стран вполне могут сами оказаться распространителями болезни, не зря же канцлер Германии, по сообщениям СМИ, отбыла на карантин.

С одной стороны, можно подумать, что все еще хуже — нет того, кто выступает гарантом высшей справедливости: власть может быть больна, как и мы. Вопрос: «тогда кто же нас защитит?» Однако с другой стороны, когда под подозрение попадают все и каждый, то нам ничего не остается, как перестроить саму топологию отношений «власть — общество». В ситуации тотального карантина и ожидания эпидемических всплесков, непонятно когда и где могущих произойти, поскольку вирусная экспрессия, как говорят эпидемиологи, носит стохастический характер, единственное, что может работать во благо — это взаимное доверие.

Именно тот тип отношений, который немыслим в обычное «мирное время», по крайней мере в России, является спасительным в сложившихся условиях. Речь не идет о слепом доверии ко всему, что говорит или делает власть, но лишь о том, чтобы нам самим не попасть в бесконечный континуум подозрения — сосед по подъезду, продавщица в магазине, охранник в метро, сантехник, зашедший в квартиру проверить трубы, все они переносчики заразы.

Тотальное подозрение в первую очередь опасно тем, что из него нет простого выхода. Даже когда эпидемия закончится, она будет продолжаться психически, подозрение не исчезнет, потому что мы знаем, что не все прошли тесты и отлежали на больничной койке нужное количество дней. Кто знает, может Петров, Рабинович или Магомедов, стоящие со мной в очереди или сидящие со мной в одном вагоне электрички, еще несут в себе остатки вируса. Я подозреваю их, они — меня; и наш раздор вполне объясним, и мы не знаем, как из этого выйти. Журналист Le Figaro Себастьян Фалетти отметил в своей статье, что многие жители Уханя, даже после объявления о снятии карантина, не спешат выйти на улицу и праздновать победу^[20] они ведут себя не так, как герои фильма Ивана Пырьева «В шесть часов вечера после войны» (1944), счастливо встретившись на условленном месте после долгой разлуки.

Сегодня для властей при помощи технологий организовать режим тотального подозрения не представляет большой сложности. Миллионы видеокамер могут следить почти за каждым вашим шагом, такие страны, как Китай или Сингапур без особых сложностей превращают пространство города в паноптикум Бентама, где каждый виден как на ладони. Более того, он виден не только снаружи, но и изнутри. В Китае власти показали свои возможности, отслеживая людей по смартфонам и запрашивая температуру их тела. Уже существуют мобильные приложения, которые могут предупреждать о близости зараженных людей. А завтра ничто не помешает властям обязать каждого человека иметь такое приложение на телефоне. С его помощью человек сам будет продуцировать то, что американская исследовательница Шошана Зубофф назвала «поведенческим избытком» (behavioural surplus). Приложение, считывающее температуру тела через палец, которым вы водите по экрану, станет вашим другом-надзирателем. И если температура ниже или выше нормы, вас внесут в очередную категорию риска с соответствующими социальными и гражданскими ограничениями.