Читать книгу - "Семья Мускат - Исаак Башевис Зингер"

Пиня нагнулся и провел рукой по ковру:

— Какой мягкий! Нога утопает!

— В раю еще мягче будет, — отозвался Нюня.

Перед номером сестры Пиня громко высморкался и только потом постучался. Лея открыла дверь и, завизжав от радости, бросилась их обнимать:

— Пиня! Нюня! — Она смеялась и плакала одновременно.

Лотти и Менди стояли у матери за спиной и во все глаза рассматривали двух нелепых человечков, их близких родственников. Копл побледнел и хотел выплюнуть сигарету, но она прилипла к губе.

— Дети! Это ж ваши дяди! — воскликнула Лея.

— How do you do? — сказал, помолчав, Менди.

— Лотти, что уставилась? Копл, чего ты спрятался? Господи, вот уж не чаяла!

Копл подошел к ним своей легкой, такой знакомой походочкой. Нюня покраснел.

Пиня снял темные очки:

— Копл! Собственной персоной!

— А ты что думал? Что у него рога на голове вырастут? — сказала Лея. — Раздевайтесь. Нюня, ты прямо лорд, как я погляжу. Пиня, Боже, какой же ты седой!

— Да, не мальчик, шестьдесят лет стукнуло, никуда не денешься.

Лея всплеснула руками:

— Господи! Только вчера, кажется, на твоей свадьбе гуляли. Как время-то летит! Ну, садитесь. Чего стоите? Как вы? Как все? Как Хана?

— Как всегда. Всем недовольна, — отвечал Пиня.

— И чем же она недовольна? Ты ей небось надоел, вот и недовольна. Как Натан? А Абрам? Я всем им звонила, но никого не застала. А может, они от меня прячутся. Мы с Коплом можем ссориться с утра до ночи, но он — мой муж, так и знайте.

— Может, выпить хотите? — вмешался в разговор Копл.

Все промолчали. Копл подошел к комоду, наполнил стаканы какой-то красноватой жидкостью из круглой бутылки и поставил их на поднос. Гостей он обнес коньяком молча, со сноровкой официанта.

Лея бросила на него недовольный взгляд:

— Что за спешка? Поставь поднос.

— Копл, ты очень молодо выглядишь, — заметил Пиня.

— В Америке не стареют, — отозвался Копл.

— Шутишь?

— В Америке восьмидесятилетние старики играют в гольф.

— Вот как. А что это такое… гольф? Может, угостишь американской сигареткой?

Копл достал серебряный портсигар и чиркнул спичкой об подошву. Пиня с изумлением наблюдал за ним.

— Американские штучки, — обронил он.

— В Америке спички бесплатны, — пояснил Копл. — Покупаешь сигареты, и тебе вместе с сигаретами дают спички. Правильно я говорю, Менди?

Пиня взъерошил бороду.

— Это Мирл?! — воскликнул он. — Ты еще не забыл, как я учил тебя Гемаре «Бова-Кама»?

— Помню.

— И что же ты помнишь?

— Первую Мишну: «Бык, канава, зуб и огонь».

— Ну и память! А ты? — Пиня повернулся к Лотти. — Говорят, у тебя уже есть молодой человек.

Лотти смутилась.

— Сама пока не знаю, — пробормотала она.

— Кто же знает? Я слышал, что в Америке сплошная любовь.

— Сегодня любовь, а завтра — до свиданья, — сказала Лотти.

Пиня вновь водрузил на нос очки. Он наморщил лоб, скосил глаза и прикусил губу. Неясно, как себя вести с этими американцами. Чего-то им не хватало, вот только чего? Может, дело в акценте, в жестах, в одежде? Вид у них был свойский и в то же время какой-то чужой; они были и евреями и гоями одновременно. Слова, которые они произносили, фразы, которыми обменивались, были каким-то искусственными, книжными. На их лицах читались простодушие, серьезность и самоуверенность, какие только за границей и увидишь. Им не хватало естественности, живости, выразительности. «Да, вот что происходит всего за несколько лет», — думал Пиня.

— Мир меняется, а? — изрек он, озадаченно взглянув на Нюню. — Ах, Господь наш небесный…