Читать книгу - "Эмпайр Фоллз - Ричард Руссо"

Ее интонации, сверкающие глаза, визгливые нотки в голосе производили довольно комичное впечатление – по крайней мере, на ученика старшей школы. Словно не по мосту она перебирается, улыбался про себя Майлз, но ежедневно форсирует бурную реку Нокс, рискуя угодить под водопад и разбиться о валуны. Но странным образом вариант не пересекать реку даже не рассматривался, и когда Майлз посоветовал матери найти другую работу, она отреагировала так, будто сочла его совет не просто наивным – работу? в Эмпайр Фоллз? – но и непристойным, словно из всех предложений занятости порядочная женщина могла согласиться только на место прислуги за всё у миссис Уайтинг. Майлзу казалось, что в пересечении реки каждое утро Грейс вкладывала некий глубоко символический смысл, и его неспособность понять необходимость этого действа обнаруживала, как мало он знал о своей матери, реке и жизни в целом.

Грейс была одержима не только колледжем для Майлза, но и выпускным балом для Синди Уайтинг. Для нее эти два события обладали одинаковым весом и значимостью. Когда мать впервые – а точнее, за год до финальных торжеств – заговорила о том, что нужно непременно подыскать кавалера для Синди, Майлз не возражал, потому что на тот момент не понимал, насколько это важно для Грейс и чем она способна поступиться, лишь бы добиться желаемого. Он подумал, что мать хочет воспользоваться знакомством с друзьями и приятелями миссис Уайтинг, чтобы с их помощью выбрать для бедной девочки приличного молодого человека на роль “парня” на выпускном балу. Наверняка где-то существует родня, какие-то кузены, и почему бы одному из них не разъяснить ситуацию со всей серьезностью и убедительностью и не вынудить дать согласие. Лишь когда мать попросила его понаблюдать, не обнаруживает ли какой-нибудь застенчивый одноклассник нежные чувства к Синди, хотя бы в малейшей степени, Майлз осознал, какого сорта иллюзии подвержена его мать. Якобы кавалер для Синди Уайтинг найдется в Имперской старшей школе. Идея, с точки зрения Майлза, столь же, если не более, вздорная, как и намерение “найти” деньги на его обучение за пределами штата, если хорошенько поискать. Прозревал он медленно, а поняв, на чем основана уверенность матери, начал лихорадочно прикидывать, в кого бы ему влюбиться, чтобы пригласить “избранницу” на бал. Если бы ему это удалось, мать наверняка придумала другую стратегию, которая бы тоже провалилась, но Майлз выглядел бы безупречно. Влюбленность, заметил он, воспринимается как нечто естественное, за что человека нельзя винить.

* * *

Проблема заключалась в том, что он уже был влюблен.

Хотя особых преимуществ это ему не сулило, поскольку Шарлин Гардинер целых три года как закончила школу, потому шансы, что она примет приглашение отправиться вместе с ним на выпускной бал, были не выше, чем у Грейс с ее безумными мечтами о колледже подальше от дома и кавалере для Синди Уайтинг. Однако Майлз продолжал надеяться на чудо. С первого же года в старшей школе он устроился в “Имперский гриль” убирать со столов, чтобы быть поближе к Шарлин, и даже в выпускном классе работал понемногу после уроков дня три-четыре в неделю с той же целью. В те дни, когда он не работал, Майлз упрашивал своего друга Отто Мейера посидеть с ним в “Гриле” за чашкой кофе, чтобы выглядеть, как им хотелось думать, взрослее. Майлз мог бы более продуктивно потратить время, подыскивая себе спутницу на выпускной бал, но не знал, на что решиться, ибо Шарлин подпитывала его надежды неизменно дружелюбным отношением, несмотря на то что у нее всегда был по меньшей мере один бойфренд, ее ровесник либо парень постарше. Учась в старшей школе, Майлз и представить не мог, что на свете существуют девушки, которые не станут третировать парня, имевшего несчастье в них влюбиться, даже если не могут ответить ему взаимностью. Шарлин Гардинер была из таких девушек. Вместо того чтобы увидеть во влюбленности Майлза повод для ехидных шуток – самого эффективного лекарства от любви, – она умудрялась дать понять, что и Майлз, и его увлечение греют ей душу. Она не подбрасывала дров в огонь его юношеской страсти, но и по характеру своему не могла относиться к его чувствам как к чему-то по-мальчишески дурацкому и ничего не стоящему. Насмешки и презрение Майлз понял бы и принял как должное, но приязнь и благодарность сбивали его с толку. Упоение ее добротой затуманивало разум, а близость, отмеренная ею, была слишком пьянящей, чтобы вот так взять и отказаться от Шарлин, поэтому он убеждал себя, что ее хорошее отношение – лишь начало, а при удачном стечении обстоятельств оно естественным образом перерастет в любовь. Параллелей между добрым отношением Шарлин Гардинер к нему и его собственной добротой к Синди Уайтинг он не проводил, иначе для него многое бы прояснилось.

Каждый прошедший день усугублял его проблему – девушки на выпускной бал не просматривалось, зато угроза, что ему таковую “найдут”, становилась все реальнее, – и некоторое утешение Майлз находил лишь в том, что Отто Мейер недалеко от него ушел. В его семье тоже не все было гладко. Отец Отто, вздорный и агрессивный, недавно перенес инсульт, из больницы он вернулся еще свирепее, разве что более не мог выразить свою ярость. Обездвиженная половина лица успокоилась навеки, другая, сохранившая подвижность, побагровевшая, скорчилась в гримасе, и все, что папаша мог, – гневно трясти огромной головой и разбрызгивать слюни, чем сильно напоминал сенбернара. Отто тоже был околдован чарами прекрасной Шарлин Гардинер, но, в отличие от Майлза, нереалистичным фантазиям не предавался, глаза ему ничто не застило, и он мог оценить очарование сверстниц. В итоге однажды хмурым февральским днем, когда они сидели друг против друга за столиком в “Гриле”, Отто сообщил Майлзу, что он пригласил одноклассницу на выпускной бал и она ответила “да". Майлз изо всех сил старался не показать, как он раздавлен этой новостью. Девушка, приглашенная Отто, – потом она станет его женой и матерью его сына – была именно такой, какую бы выбрал Майлз. Хорошенькая, умненькая, скромная и с отменным чувством юмора, хотя пока не умеющая проявить эту черту своего характера. Она не была ни популярной, ни непопулярной, модную одежду не носила (по настоянию своей матери) и интуитивно догадывалась, как это бывает с иными редкими девушками, что на свете есть вещи и похуже непопулярности и что жизнь – штука долгая, потому настанет день, когда она обзаведется вполне приемлемой грудью, а пока с ней и так все в порядке, что бы там ни думали окружающие. После того как Отто отважился на приглашение, с десяток ребяток поочередно признались, как они ему завидуют, потому что и сами собирались пригласить эту девушку.

Оправившись от шока, Майлз искренне порадовался за друга, но в тот же день за неожиданной новостью о девушке Отто последовала другая, не менее сногсшибательная. Шарлин Гардинер, подойдя к их столику, чтобы подлить кофе, упрекнула парней за ненаблюдательность, а затем игриво пошевелила пальцами левой руки перед их носами. Пальчики были обворожительными, и на одном из них красовалось тоненькое колечко. Откуда и зачем оно появилось, Майлз сообразил, только когда за окном с низким гортанным урчанием затормозил мотоцикл и Шарлин полетела к двери. Молодой человек на байке – с длинными волосами, развевавшимися на ветру, в косухе и с подбородком, требующим частого бритья, – едва успев слезть с мотоцикла, заключил Шарлин в объятия и закружил ее, и сквозь толстое оконное стекло до них доносились ее “ой!" и “ай!". Молодой человек все кружил и кружил девушку, по которой Майлз еще долго будет тосковать и после того, как она выйдет замуж – сперва за байкера, потом еще дважды за других мужчин, – и даже после того, как женится сам. Когда верчение на парковке наконец завершилось, голова кружилась у Майлза.