Читать книгу - "Собрание сочинений в 9 тт. Том 1 - Уильям Фолкнер"

молодых деревьев кучкой пестрых призраков окружали огромный бук, и из зарослей им навстречу повеяло прохладным сырым дыханьем. Источник, вытекавший из-под корней бука, изливался в деревянный желоб, до краев вкопанный в белый песок, который слегка колебался под беспокойным напором прозрачной струи, уходившей в ивняк и бузину.

Земля вокруг источника была плотно утрамбована, как гладкий глиняный пол. Рядом на четырех кирпичах стоял закопченный чугунный котел, под ним виднелась кучка светлой древесной золы, потухших головешек и обуглившихся щепок. К котлу была прислонена стиральная доска с металлической рифленой поверхностью, а над источником на вбитом в дерево гвозде висела ржавая жестяная банка. Парень поставил кувшин на землю, и они с Сэратом уселись на корточки.

— Боюсь, как бы нам не попасть в беду, если мы дадим мистеру Баярду виски, Хаб, — сказал Сэрат. — Правда, сам док Пибоди дал ему хлебнуть глоточек, так я думаю, ничего, если и мы дадим ему немножко. Правильно, мистер Баярд?

Он поднял на Баярда свою добродушную умную физиономию. Хаб вытащил из кувшина пробку, сделанную из кукурузной кочерыжки, передал кувшин Сэрату, и тот протянул его Баярду.

— Я знал мистера Баярда, еще когда он в коротких штанишках бегал, — доверительно сообщил Сэрат Хабу, — но выпиваем мы вместе первый раз. Верно, мистер Баярд? Может, вам стакан нужен?

Однако Баярд уже пил прямо из кувшина, положив его поперек поставленного горизонтально предплечья и по всем правилам науки той же рукой поддерживал горлышко.

— Смотри-ка, он умеет пить из кувшина. Я всегда знал, что он настоящий парень, — одобрительно заметил Сэрат. Баярд опустил кувшин, вернул Сэрату, и тот церемонно протянул его Хабу.

— Валяй, — сказал Хаб. — Глотни.

Сэрат приложился к кувшину, размеренно двигая кадыком. Над источником в низком луче солнца золотистыми чешуйками мякины кружила и вилась мошкара. Сэрат опустил кувшин, отдал его Хабу и тыльной стороной ладони вытер рот.

— Ну, а теперь как вы себя чувствуете, мистер Баярд? — спросил он и смущенно добавил: — Вы уж меня простите, вас, наверно, капитаном называть надо.

— Это еще зачем? — спросил Баярд. Он тоже сидел на корточках, прислонившись к стволу бука. Поднимавшийся позади них склон скрывал сарай и хижину, и все трое сидели как бы в маленькой чаше тишины, отдаленной от времени и пространства и до краев наполненной прохладным и чистым дыханием источника и тонкими струйками солнечного света, который, как разбавленное вино, просачивался сквозь заросли ивняка и бузины. На водной глади источника лежало отраженное небо, а на нем красовался узор из неподвижных в безветрии листьев бука. Худощавый Хаб охватил руками колени; из-под полей его заломленной набекрень шляпы торчала папироса. Сэрат сидел напротив, по другую сторону источника. На фоне выцветшей голубой рубашки его лицо и руки выделялись ровными темно-коричневыми пятнами, наподобие красного дерева. Толстопузый благодушный кувшин стоял между ними.

— Да, — повторил Сэрат, — я всегда считал, что виски — лучшее, лекарство от любой раны. Новомодные молодые доктора, они, конечно, другое говорят, а вот когда старый док Пибоди отрезал моему дедушке ногу, дедушка лежал на кухонном столе и в руках у него была бутыль, а на ноги ему положили тюфяк и стул, и четыре человека его держали, а он ругался и пел такую похабщину, что женщины и дети ушли на луг за сараем и там дожидались, пока все кончится. Выпейте еще, — добавил он, протягивая кувшин через источник, и Баярд выпил снова. — Вам теперь намного лучше, верно?

— Черт его знает, — отвечал Баярд. — Это настоящий динамит, ребята.

Держа кувшин на весу, Сэрат хмыкнул, потом пригубил, и кадык его снова стал подниматься и опускаться на фоне ивняка и бузины. Бузина скоро зацветет бледными мелкими соцветиями. Мисс Дженни каждый год делает из них вино. Хорошее вино, если знать рецепт и набраться терпения. Вино из цвета бузины. Похоже на детскую считалку из игры, в которую играют девочки в светлых платьицах вечером после ужина. Над чашей, куда еще проникали низкие лучи солнца, как пылинки в пустой заброшенной комнате, кружила и вилась мошкара. Приятный голос Сэрата снова и снова учтиво восхищался тем, какая крепкая у Баярда голова и как здорово, что они с Баярдом первый раз вместе выпивают.

Они выпили еще, Хаб попросил у Баярда папиросу и сочным деревенским языком принялся рассказывать разные неприличные истории про девчонок, виски и игру в кости, и вскоре они с Сэратом затеяли добродушный спор насчет работы. Казалось, они могут сколько угодно сидеть на корточках, не испытывая ни малейшего неудобства, тогда как у Баярда ноги вскоре онемели, и он сел на землю, прислонился спиною к дереву, вытянул свои длинные ноги, по которым, покалывая, побежала застоявшаяся кровь, и сидел так, слушая голос Сэрата, но не вникая в смысл его слов.

Голова теперь причиняла ему одно лишь неудобство; временами у него возникало такое ощущение, будто она совсем отделилась от тела и висит над зеленой стеной как прозрачный шар, в котором или за которым никак не хочет ни проясниться, ни окончательно исчезнуть, а только назойливо, с каким-то смуглым отчаянием маячит все то же лицо — два округлившихся от изумления глаза, две поднятые кверху руки — они мелькают за белой рубашонкой и короткими синими штанишками, а потом грохот, треск, удар и черная тьма…

Мягкий, обволакивающий голос Сэрата все звучал и звучал — ровно, медленно, ничуть не раздражая. Казалось, он легко вписывается в окружающий пейзаж своим рассказом о немудреных земных делах.

— Знаете, как старший брат учил меня хлопок разрежать? Он пустил меня перед собой в борозду и велел начинать. Не успею я борозду пройти, а он уж тут как тут. И только я в землю разок мотыгой ударю — слышу, он уже два раза ударил. У меня в те времена даже и башмаков еще не было. Вот мне и пришлось научиться побыстрее орудовать, чтобы его мотыга мне голые пятки не обдирала. И вот тогда я дал себе клятву — будь что будет, а только я в землю ничего сажать не стану. Это хорошо, у кого своя земля есть, а у нас никогда своей земли не было, и всякий раз, как мы борозду вспахивали, значит, для кого-то чужого грязь месили.

Мошкара еще пуще прежнего вилась и плясала на укромных уголках над источником, а пробивавшиеся сквозь густую листву лучи солнца отливали теперь цветом темной бронзы. Сэрат встал.

— Ну, ребята, мне, пожалуй, пора обратно в город. — Он снова повернул к Баярду свое умное доброе лицо. — Я думаю, вы, мистер Баярд, теперь уже совсем забыли, как вы расшиблись?