Читать книгу - "Принц Модильяни - Анджело Лонгони"

Эта женщина беспокойна и двойственна. Она начала знакомство с агрессии в мой адрес – но затем дала понять, что заинтересована во мне, и попросила показать ей, чем я занимаюсь и где живу. Она преуменьшает мои способности – потом находит мне торговца картинами, льстит мне своими комплиментами – и потом говорит, что я должен позволить управлять собой.

Теперь я решил поменять тактику. Я молча открыл ей дверь своей студии, налил вина в два бокала, устроился на стуле и наблюдаю за ней. Я молчу, она тоже. В полной тишине она рассматривает скульптуры и картины.

За ее поведением и обликом я вижу сложную, конфликтную жизнь, бурные и беспорядочные романтические отношения. Ее лицо, несмотря на красоту, не производит на меня особого впечатления, – скорее имеет значение выражение ее лица, сложное для понимания, но интересное. Она загадочна; я думаю, что ей нравится держать людей в напряжении. У нее хищные инстинкты, она любит провоцировать конфликты. Едва заметная улыбка, которая не сходит с ее уст, – раздражающая и одновременно чувственная.

Она подходит ко мне, дотрагивается рукой до моего плеча, берет бокал и выпивает вино. Затем она возвращается к одной из скульптурных голов. Это похоже на вызов, на детскую игру в молчанку. Она снова приближается ко мне. Я чувствую запах ее духов: сочетание соломы и ландыша. Аромат одновременно дикий и буржуазный. Сейчас она неподвижна – и я не знаю, чего она ждет.

Во мне начинает просыпаться желание; возможно, запах ее духов спровоцировал возбуждение. И я знаю, что она это заметила. Я резко встаю, она оборачивается. Мы смотрим друг на друга. Похоже, она ждет моей инициативы. Я подхожу ближе и целую ее; это короткий, но интенсивный поцелуй. Наши языки переплетаются. Затем я ее разворачиваю и наклоняю на стол. Она мне позволяет это. Я поднимаю подол ее платья и снимаю нижнее белье. Я вижу перед собой ее упругие белые ягодицы и ласкаю их. Она оборачивается и улыбается, словно хочет мне сказать: ну, посмотрим, на что ты способен. Я расстегиваю брюки – и через считаные секунды я уже внутри нее. Без прелюдий и без церемоний. Она кричит от наслаждения и удивления. Очевидно, она не ожидала, что я уже готов. Я начинаю двигаться резко – и, похоже, ей это нравится.

– Как, ты сказала, называется твой журнал?

Я хватаю ее за волосы, чтобы дать ей понять, что она должна ответить на мой вопрос. Она отвечает покорным голосом с нотами наслаждения:

– Он называется The New Age…

– И где его читают?

– В Англии… в Америке…

– Они верят тому, что ты пишешь?

– Да…

Мой голос тоже меняется, я повышаю тон, потому что я возбужден и одновременно раздражен:

– И кто тебе нравится? Говори! Тебе нравятся футуристы?

– Да…

Это «да», похожее на крик наслаждения, меня еще больше возбуждает.

– Тебе нравится Матисс?

– Да…

– Кубисты?

– Да…

– Пикассо?

– Да…

Я внезапно останавливаюсь. Она обеспокоенно оборачивается, не понимая, в чем дело, и бросает на меня умоляющий взгляд, чтобы побудить меня продолжать. Я улыбаюсь и остаюсь неподвижен, и говорю ей с насмешкой:

– Тогда почему с тобой сейчас не Пикассо? Ну конечно, ему хватает острых углов в творчестве, зачем же ему женщины с острым характером для любви?

– Не останавливайся…

Я начинаю двигаться с тем же пылом, она стонет, а я ее снова допрашиваю:

– А Утрилло? Тебе нравится Утрилло?

– Нет…

– Ответ неверный.

Я снова останавливаюсь. Она бьет кулаком по столу в знак протеста, но я хочу внести ясность.

– Я люблю Утрилло, он мне как брат, и Сутин тоже.

Разъяренная, она поворачивается ко мне.

– Они отвратительные и грязные.

– А я? Я тебе кажусь отвратительным и грязным?

– Нет…

– Однако, когда мы познакомились, ты так подумала.

– Да…

– Громче, я тебя не слышу.

Она кричит: