Читать книгу - "Русский лабиринт - Дмитрий Дарин"

– Хороший мой, Сережа, Сереженька… грустно мне без тебя.

– Ну что ты, Надюша, ну что ты! – Платон целовал руку, гладившую его волосы. – Почему же без меня? Мы же муж и жена, теперь навсегда вместе.

– Ой, не навсегда, Сережа, вижу, что не навсегда, вот и грущу заранее. Душа у меня болит, как у собачки брошенной. Есть у них душа, оказывается. Прав ты был, Сережа. Во всем прав. Только видишь – запряталась глубоко душа, а себя скоблить не хотелось. Не привыкла я жалеть, Сережа. Никого – ни себя, ни тебя, даже Зинку. Думала, жалость – во вред только. А разве можно никого не жалеть, разве можно… можно…

– Можно? – кто-то стучался в дверь.

Платон тряхнул головой, он даже не заметил, как заснул и продрых целый день – за окном густела темнота.

– Не заперто!

Вошла Василина с большим ярким пластиковым мешком.

Платон присел на тахте.

– Вот, в городе купила, Сергей Василич. – Василина поставила мешок на пол. – Тут подарки для внука, ну, разные там памперсы, погремушки и вот еще… – Женщина стянула мешок вниз – показалась крупная смешная голова плюшевого медведя с желтым бантом на шее.

– Да что ты, Васечка, я бы сам, спасибо большое, – засмущался Платон. – Я потом отдам, ты скажи только, сколько это… на сколько это… пенсию получу, ядрена-матрена…

Василина махнула рукой.

– Да ладно, Сергей Васильевич, сочтемся как-нибудь. Вы лучше посмотрите, какая прелесть. – Василина сжала медведю ухо.

– С днем рожденья, с днем рожденья, – серебристо запел медвежонок детским голоском.

– Он еще разные песенки умеет, если лапу ему пожать. – Василина улыбалась, как маленькая девочка, которой подарили долгожданную игрушку.

Платон не знал, как и благодарить – о деньгах говорить было совсем неловко. Василина, заметив его смущение, быстро попрощалась:

– Ну, все, побежала я, а то у меня Сережа не кормленый еще.

Платон улыбнулся ей вслед – золотая девка. Правильно Ветеран про нее говорит – «берегиня». Платон подошел к медвежонку и осторожно сжал ему ухо.

С днем рожденья, с днем рожденья, с днем рождения,

Поздравленья, развлеченья, угощения!

Знают взрослые и дети,

Все игрушки на планете,

День рожденья – лучший день на свете! —

пропел медвежонок.

Платон не мог с ним не согласиться, хотя последние лет десять свои дни рождения отмечать перестал – наоборот, проводил их без водки и соседей. Ни Зинка, ни тем более Надежда его не поздравляли, хотя адрес знали – посылки и извещения о переводах приходили же как-то. Желания, значит, не испытывали. Платон же отправлял поздравительные открытки каждый год – на Зинкин адрес, Надеждиного не знал, но в ответ – ни строчки. Но Платон не сетовал и в своих открытках не жаловался, хотя слова выходили с каждым годом все суше – пока не высохли до двух с половиной «С днем рождения!»

…Знают взрослые и дети,

Все игрушки на планете,

День рожденья – лучший день на свете!

Его лучший день на свете приходился на 1 июля – тогда он просто уходил из дома и шлялся по острову, иногда переходил на Левый берег – в город и, если были деньги, пил пиво. Один раз даже доехал в центр, где когда-то жил, но старой пивнушки там уже не было, а был солидный ресторан. Ну, куда ему в ресторан с таким «золотым запасом» и в такой одежде, что менты документы на каждом шагу проверяют. А на окраине ларечки для простого народа еще сохранились, там Платон и отмечал разливным пивком свои даты. Скоро будет 56-я. «Пятьдесят шесть, то есть пятьдесят седьмой пойдет, а это уже официально старость…» – подумал Платон равнодушно. Чего огорчаться, старость – это не годы, а когда молодости нет. Его молодость выцвела давно, когда он считался вполне молодым по летам, так что разницы особой не было. Главное – у него теперь есть внук, и он к нему скоро поедет, вот и игрушки уже есть, и к дочери своей родной поедет, от них молодости наберется. Платон поскреб затылок – надо ведь было как-то решать с билетом. Вот ведь дурак пьяный – провалялся с бодуна целый день, вместо того чтобы на вокзал съездить, разузнать все, а то ведь не знает даже, сколько денег нужно, ядрена-матрена. Другой вопрос, где их раздобыть, но ведь и сумма неизвестна.

Платон потер виски – то ли с дневного сна, то ли от вчерашнего неприятно ныло. Желудок, словно сговорившись с головой, заныл тоже – ну, это, понятно, от голода. В холодную темноту жуть как не хотелось выходить, но надо было шлепать до магазина, пока рыжая Маринка не закрылась. Она графика не соблюдала – когда хотела, открывала, когда хотела, закрывала, даже днем – то на обед, а то и вовсе на учет. Был и другой магазин на острове, но даже и не магазин, а так – лавка. Ни водки, ни закуски – одна кока-кола и сигареты. И идти туда было еще дальше, чем до свалки.

Платон натянул фуфайку и только собрался выходить, как дверь распахнулась и в комнату без разрешения ввалился Артист – учтивости в нем не было и в помине. На седых космах красовалась немыслимая белая ковбойская шляпа с веревочками.

– Платон, с тебя бутылка, усек?

– С чего это? – удивился Платон.

– А с того это. Так проставляешься или как?

– Так что случилось-то такое, что я проставляться должен?

– А то, что у меня поклонницы не перевелись еще, усек?

Платон внимательно посмотрел на Артиста – вроде трезвый.

– Послушай, у меня хоть шаром покати – ни выпить, ни пожрать. Я к Марине как раз собирался. Вернусь – поговорим, про твоих поклонниц, лады?

– Лады, – согласился Артист, водрузив шляпу на медвежонка, – но без бутылки не возвращайся. Я тебе билет в Рязань достал, усек?

– Как это? – опешил Платон.

– Так это. Был в городе по делам разным, ну, это тебя не касается, зашел… так на всякий случай в привокзальные кассы, а меня кассирша так в лоб и спрашивает – лицо похожее очень, вы в кино не снимались? Я ей спокойно – было дело. А она – не в таком-то фильме, ну, ты знаешь. Я говорю, во многих, мол, но и в этом тоже… – Голос Артиста звенел от гордости. – А она мне – автограф можно ваш получить, представляешь?

– Ну?

– Что «ну»? – почти обиделся Артист. – Помнят-то в народе еще, помнят, усек?

– Да усек, усек! С билетом-то что?

– А… договорился я, короче. С начальницей – эта кассирша к ней сбегала, привела. Та тоже в восторге – меня помнит. А билет уже выписали – ты же Соломатин Сергей Васильевич? Я ведь помню. У меня память профессиональная на имена. Только паспорт завтра принесешь, заполнят и выдадут. Плацкартный, правда, ну так тебе лишний комфорт ни к чему. Да и все равно – билетов других нет на неделю вперед. Прямо завтра вечером в районе шести и поедешь. Поезд, который на Адлер, усек?

– Подожди, а деньги? Сколько стоит-то? – напрягся Платон.